– Отдай свою дочь за меня, а я молчу, как камень.
– Прости, я не заметил, будь человеком, Игнат, не погуби
– Что я тебе, Игнат? Забыл, как меня звать? Для тебя Игнат Петрович.
– Пощади, не доводи до суда
Игнат встал, расправил плечи, и его рубаха зашипела от резинки. В глазах зажёгся огонь, и он почти испепелил дрожащего Захара, чьи плечи слетели от страха. Захар рулил бригадой давно, а Игнат стал председателем лишь год назад. Сначала сомневались всего двадцать пять, но районник увидел в нём хватку, рвение и умение вести колхозные дела, и одобрил.
Ты вор, Захар Петрович, резким голосом сказал Игнат, в котором прозвучали металлические нотки. Если я говорю, то не отвертишься, я тебя под свой рычаг согну. Были стожки, а потом они исчезли, продолжал он. Это ещё весна была, не забыл, теперь тебя в суд отправлю!
Я же честно работал на поле, ничего не воровал, клянусь! заплакал Захар. Давай договоримся, а то жена не переживёт, и дети
Дети? задумался Игнат. Хочешь, чтобы я тебя прикрыл? А мне какой риск? Если я тебя прикрою, будет за что
Захар напрягся, глядя на председателя, надеясь, что тот может пойти навстречу. А у тебя же есть дочь, Алёна красивая и добрая Что, если я её возьму в жёны?
Захар побледнел. Остановись, Игнат, она ещё мала!
Мала? Видел её на ферме, уже не ребёнок сказал Игнат. У меня условие: отдаёшь мне Алёну, и я молчу о твоём проступке. Если откажешься, сообщу районному начальнику, и тогда суд
Захар упал на колени. Что ты от меня хочешь? Не могу силой отдать дочь! Я же не монстр!
Игнат вернулся к столу, достал лист и записал: «Захар Звягин пошёл против власти, подцепил народное добро».
Подожди, не пиши, вздыхал Захар, я поговорю с дочкой.
Поговори, ответил Игнат. Она упрямая, может даже возразит
Ты сам виноват, ты её схватил, девчонка испугалась
Если душа потянется, ухмыльнулся Игнат.
Захар тяжело выдохнул. Если бы
Он вернулся домой, упал на скамейку и стал снимать сапоги.
Что случилось? спросила Мария.
На столе уже стоял горшок с картошкой, в печи пахло свежим хлебом. Что ты такой мрачный?
Алёна! позвал он дочь. Она из горницы, косу пока не заплела.
Тётя? удивилась Мария.
Председатель хочет взять её в жёны, говорит, женится на ней.
Алёна задрожала, коса расплеталась, и она стояла, как берёза на ветру: Зачем он мне? Не хочу!
Мария бросилась к стулью, присела, вытряхивая слёзы.
Я знаю, ты не хочешь, сказал Захар. Но рано ведь
Тётя, почему вы так со мной? плакала Алёна.
Кто придумал, чтобы девочку силой в совет тянули? ворчал Захар. Председатель, будь он неладен, врежет в наши головы.
Откажись, и всё будет, предложила Мария.
Я не пойду к нему, он злой, все его боятся
Младший сын Колька, прислонившись к печи, слушал.
Виноват, не досмотрел стожки весной
Ой, батюшка, тебя же посадят
Игнат обещает посадить, грозит, не оправдал доверия
Так зачем он Алёну хочет? Он же не оставит меня
Точно, дочь за мою ошибку а мне такой зять не нужен
Колька вмешался: Папа, жалуйся!
Цыц, без твоих советов обойдусь, крикнул отец. Пожалуешься, и сам попадай впросак
Алёна плакала, обняв отца: Папа, не уходи! Садят, не моргнут глазом, осудят и меня, и Кольку, и сестру Антоню
Захар устало сел на сундук у двери. Знаю, Антония тоже пострадает, позор всей семье
Скажи ему завтра, что я согласна, пусть сватов пришлёт, попросила Алёна.
Мария собрала вещи, положила их за печкой и начала накрывать стол.
Ночью Захар и Мария не могли спать, шептались, слышалось, как в соседней комнате плачет Алёна.
Нет, Маша, она боится его, замужество будет тяжёлым, да и рано шептала Мария. Утром достань мой мешок, я пойду к Игнату, пусть делает, что хочет, а дочку не отдам.
С рассветом они поднялись, стараясь не разбудить детей. Пока они возились, Колька уже вылез за ворота. Солнце уже ярко светило.
Где наш мальчишка? спросил Захар.
Не знаю, может в школу убежал, ответила Алёна.
Ок, придёт. Я пока дома посижу
Захар, оставайся дома до обеда, пока Игнат не пришёл, сказала Мария. Не спеши в тюрьму, а то и там не нужен.
Да, лучше не торопиться, решил Захар.
Тем временем Колька ехал на подводе с дядей Матвеем в районный центр.
Колька, зачем тебе центр? спросил дядя.
У меня задание от школы: принести грамоты, выдумал он, делая важным лицо.
Дядя увез их в центр, где их встретил первый секретарь райкома Гущин, крепкий мужчина сорока пяти лет. Колька, запаниковав, заговорил:
Мне нужен Алексей Митрофанович.
Зачем? спросил секретарь.
У меня дело.
Дети здесь не место.
Гущин вышел, выслушал мальчика, который запутал секретаря рассказом о стожках и о том, как Игнат хочет взять Алёну в жёны.
Ты понимаешь, кого оскорбляешь? сказал секретарь. Ты клевещешь на председателя.
Это всё Игнат Архипович замыслил, чтобы Алёну захватить, а она не хочет, ответил Колька.
Гущин, услышав это, пошёл к сельсовету, где Игнат Зорин отчитывал тракториста Петьку. Когда заметил Гущина, все замолчали. Игнат встал, готовый отчитываться.
Колька тем временем шёл по совету, глядя в окна. Гущин спросил его, как он тут властвует.
Алексей Митрофанович, всё как обычно, стараемся
Вижу, ты стараешься, но стожки у тебя исчезли весной, а ты только сейчас поднимаешь шум. Почему молчал? Ждал удобного случая? И откуда уверенность, что твой бригадир Звягин виноват? Или потому, что дочь отказала тебе?
Игнат побледнел, признался в виновности, но не знал, кто действительно стоял за кражей.
Ты будешь отвечать, сказал Гущин. Пойдешь под суд за самоуправство.
В этот момент Колька включил радиоприёмник, и в комнату попало известие о начале войны, 22 июня 1941 года.
Игнат, побледневший ещё сильнее, сказал: Вину не снимаю, но сейчас не время. Не доводи до суда, дай меня на фронт, меня всё равно позовут.
Гущин, услышав новость, молчал, раздумывая, что делать с Игнатом. Игнат добавил, что сено съели, а теперь нужен фронт.
Кто останется здесь? спросил Гущин.
Найдутся мужики, например Матвей Ильич, хоть и стар, но пригодится.
Через неделю около сельсовета стояли подводы, собрались жители. Люди плакали, пели, смеялись.
Эх, Игнат Петрович, руки у тебя большие придётся теперь винтовку держать, а не жену, заметил Матвей Ильич.
Звягинов семью провожали, Антония держалась за него, пока не прозвучал приказ: «Вперёд, подводы!»
Зимы в Сибири были холодные, весна непредсказуемая, а новости тяжёлые. Мария, глядя на дочь, вздыхала: Ох, будто беда от беды отступает, но новая всё равно приходит.
Четырёхлетний период прошёл, Мурашино (теперь Тихвин) потеряло многих, но весна сорок пятого года подарила надежду.
Фёдор вернулся в марте, раненый, но уже готов к браку. Мария спросила Алёну: Где ещё найти жениха? Не время сейчас, но кто бы ни был, он будет твоим.
Месяц спустя Игнат вернулся, заметив на дороге пустой рукав гимнастерки. Люди удивились, узнали его: Вот наш Игнат Петрович! Ему уже за тридцать, а седина уже на висках.
Здравствуйте, бабушки! Как поживаете? Где моя мать? спросил он.
Ох, радость! На ферме её, иди радуй её, праздник сегодня сын вернулся.
Сразу же предложили Игнату вновь стать председателем. Он согласился, изменился: нет криков, нет гордыни, война его смягчила.
Здорово, Захар Петрович, поздоровался Игнат.
Здорово, Игнат Петрович.
Прости меня за те стожки, знал, что не виноват, сказал он.
Захар кивнул, закашлялся: И ты меня прости, я тоже стожки вывёз
Как так? удивился Игнат.
На ферме коров нет, а указ говорил не трогать стожки. Я пошёл против указа. Захар снял фуражку, сжал её в руке, чувствуя горечь. Но я ничего не взял себе, вины моей нет
Так вот история, улыбнулся Игнат. Ты нашим коровам скормил да ладно, всё давно прошло.
Колька вмешался: Папа, ты с ним балаболишь? спросил он, когда Захар отошёл.
Много ты понимаешь! Жизнь ещё не понюхал, а уже судить берёшься, отшутился Игнат, показывая медали.
Что ты, батя? Я вспомнил прошлое
Забудь одно знай: ошибиться легко, исправить трудно. Погладил сына по плечу: Всё будет, война закончилась, жить будем.
Подвода с молоком уже стояла, и Ульяна (Алёна) помогала привязывать лошадку. Игнат, одной рукой, пододвинул бочку, а она с другой поддержала. Он нежно положил руку ей на плечо, шёпнул: Не жалей меня, я справлюсь.
Я просто помогать хотела, ответила она.
Ты уже помогла, кивнул он, все работают.
Несколько дней Игнат не появлялся, вместо него приезжали братья Волошины. В майский тёплый день Алёна увидела знакомый силуэт, спрыгнула с подводы и улыбнулась: Война окончена, конец ей. Радио объявило, что в поле женщины поют, а вечером стол накроют.
Она обняла его, опустив голову ему на грудь: Как же мы ждали этого. Он, почувствовав её дыхание, растерялся: Рук не хватает, чтобы обнять тебя, шепнул.
У меня две руки! Если их соединить, будет три! засмеялась Алёна, и он погладил её волосы, снял платочек, поцеловал её лицо, мокрое от слёз, прижал к себе, шепнул: Не отпущу! Не зря, наверное, выжил!
Мария перебрала содержимое сундука у двери, заполняла его вышитыми накидками, полотенцами, простынями, подушками, которые сделала приданым для Алёны. Для неё эти вещи стали настоящим богатством, но важнее был её суженый, о котором она раньше не думала.
Игнат Петрович, почему снял медали? спросил Матвей Ильич, когда встретил бывшего председателя.
Не в медалях дело, а в том, кто мне дорог, ответил он, моя Алёна самая большая награда.
Солнце ярко светило, согревая всё вокруг, просачивалось в окна, напоминая, что жизнь продолжается, а вместе с ней и любовь.
