15 октября. Два года спустя после того, как я оформил развод, я неожиданно столкнулся с Зоей на улице в Москве. Всё стало как будто ясным, но она лишь бросила в меня горькую улыбку и отвергла мою отчаянную попытку начать всё заново
Когда наш второй сын появился на свет, Зоя полностью перестала заботиться о себе. Раньше она меняла наряды пять раз в день, ищя совершенство в каждой детали, а после возвращения из декретного отпуска в Казань её гардероб, кажется, сократился до старого изношенного свитера и свободных штанов, свисающих, как поникший флаг.
В этом «великолепном» облике моя жена не просто сидела дома она буквально живёт там, день и ночь, часто падая в кровать в этой же одежде, будто она стала частью её тела. Когда я спрашивал, почему, она бормотала, что так удобнее подниматься ночью к детям. В этом был мрачный смысл, я признаю, но все те принципы, которые она раньше повторяла, как литания: «Женщина должна оставаться женщиной, даже в аду!», превратились в дым. Зоя забыла свой любимый салон красоты в Екатеринбурге, спортзал, который она клялась своим храмом, и, простите откровенность, даже перестала надевать бюстгальтер по утрам, бродя по дому с опавшей грудью, будто это не имеет значения.
Её тело последовало по той же тропе разрушения. Талия, живот, ноги и даже шея сгорелись, превратившись в тень прежнего. Волосы хаос живой: то дикий вихрь, то небрежный пучок с отдельными прядями, бросающими крики молчания. До ребёнка Зоя была сияющей красотой десятка из десяти! Когда мы гуляли по набережной Сочи, мужчины оборачивались, их взгляды приковывались к ней. Это подпитывало моё эго моя богиня, только моя! А теперь от этой богини осталась лишь тусклая силуэт, остаток былой славы.
Наш дом стал отражением её падения мрачный, гнетущий беспорядок. Единственное, что она ещё умела, была кухня. Клянусь, Зоя была волшебницей у плиты, и жаловаться на её блюда было бы богохульством. Всё остальное полная трагедия.
Я пытался её вытянуть, умолял не погружаться в бездну, но в ответ я получал лишь жалостливую улыбку и обещания собраться. Дни тянулись, терпение иссякало каждый новый день, когда я видел пародию женщины, которую любил, становился невыносимой пыткой. В одну грозовую ночь я произнёс окончательное слово: развод. Зоя пыталась удержать меня, вспоминая пустые обещания о спасении, но не кричала, не боролась. Когда она поняла, что моё решение окончательно, выдохнула разорванный вздох:
Тебе решать Я думала, ты меня любишь…
Я не ввязывался в бессмысленные споры о любви или её отсутствии. Заполнил бумаги, и вскоре в офисе в Омске мы получили свои свидетельства о разводе конец главы.
Наверное, я не лучший отец кроме алиментов я ничего не делал для прежней семьи. Мысль увидеть её снова, женщину, которая когдато ослепляла своей красотой, была как клинок в груди, которого я хотел бы избежать любой ценой.
Прошло ещё два года. Однажды вечером, прогуливаясь по оживлённым улицам Нижнего Новгорода, я заметил вдалеке знакомую силуэт её походка, как танец среди толпы. Она шла ко мне. Когда подошла ближе, сердце замёрзло это была Зоя! Но не та Зоя, а возрождённая из пепла, ещё более ослепительная, чем в наши первые страстные мгновения воплощение женственности. На её ногах были высоченные каблуки, волосы безупречно уложены, а весь её образ симфония: платье, макияж, маникюр, украшения И тот самый аромат, её фирменный парфюм, ударил меня, как волна, возвращая к забытым дням.
Моё лицо, должно быть, выдавало всё шок, желание, раскаяние когда она рассмеялась, резко и победоносно:
Что, не узнаёшь меня? Я же говорила, что поднимусь ты не захотел поверить!
Зоя любезно разрешила мне зайти в её спортзал, бросив несколько слов о детях они растут прекрасно, полны жизни. О себе она говорила мало, но этого было достаточно её блеск, непоколебимая уверенность, новый неотразимый шарм кричали о её победе громче любых слов.
Вспомнились те мрачные дни: она, скользящая по дому в изношенном свитере и штанах, её жалкий пучок, словно знамя капитуляции. Как меня это раздражало утраченная изящность, погасший огонь! Это была та же женщина, которой я предал, оставив наших детей, ослеплённый собственным эгоизмом и мимолётным гневом.
Прощаясь, я запинался, пытаясь спросить, можно ли позвонить ей? Я признался, что всё понял, и умолял её начать всё заново. Она лишь холодно улыбнулась, качнула головой с твёрдой решимостью и произнесла:
Ты понял слишком поздно, дорогой. Прощай!
