— Мам, я больше не выдерживаю! — крикнула Арина, швырнув рюкзак в угол. — Надоели твои вечные нотации!
— Какие нотации? — Ольга Николаевна отложила тетрадки, которые проверяла. — Я просто напомнила, что уроки важнее соцсетей!
— Опять! Вечно уроки, уборка, помощь! А когда мне жить? Мне уже шестнадцать!
— Не забыла! — голос матери дрогнул. — Именно потому, что тебе шестнадцать, ты должна отвечать за себя!
Арина достала телефон и уткнулась в экран, демонстративно игнорируя мать.
— Арина! Я с тобой разговариваю!
— А я не хочу! — не отрываясь от экрана, бросила дочь. — У Катьки мама нормальная, не орёт по любому поводу. А ты только и знаешь — кричать!
Ольгу Николаевну сковало, будто льдом. Неужели она и правда только кричит?
— Ариш, давай спокойно, — смягчив тон, начала она. — Я не орю, просто переживаю…
— Не переживай! — резко подняла голову девочка. — Лучше отстань! Тётя Ира говорит, детям нужна свобода, а не вечный надзор!
При упоминании сестры у Ольги Николаевны сжались кулаки. Ира, у которой своих детей не было, всегда знала, как воспитывать чужого ребёнка.
— Тётя Ира многое говорит, — осторожно ответила мать. — Но ты моя дочь, и воспитываю тебя я.
— И плохо воспитываешь! — выпалила Арина. — Может, у неё я была бы счастливее!
Слова вонзились, как нож. Ольга Николаевна отвернулась к окну, скрывая слёзы.
— Если так думаешь — поезжай к ней, — прошептала она.
— Правда? — в голосе Арины вспыхнула радость. — Ты не против?
Мать обернулась. Дочь сияла, будто получила билет на концерт любимой группы.
— Конечно, — соврала Ольга Николаевна. — Если тебе здесь так плохо.
Арина тут же набрала тётю. Ольга Николаевна слышала обрывки: «Тётя Ира! Можно к тебе?… Мама разрешила!… Завтра? Супер!»
Десять минут смеха, планов. А мать стояла у окна, глядя на пустынный двор, и чувствовала, как рушится её мир.
— Мам, — Арина подошла сзади. — Тётя Ира ждёт завтра. У неё свободная комната.
— Ясно.
— Ты не злишься?
Дочь выглядела счастливой, но в глазах мелькала тревога.
— Нет. Если хочешь — поживи у тёти.
— Спасибо!
Арина обняла её и побежала собирать вещи. Ольга Николаевна осталась на кухне. Мыла посуду, но тарелки звенели в дрожащих руках.
Как так вышло? Утром они были семьёй — пусть спорят, но любят. А к вечеру дочь уезжает.
Ира жила в центре, в шикарной трёшке. Работала топ-менеджером, ездила за границу. Замуж не вышла — «мужчины тормозят карьеру».
Ольга Николаевна — полная противоположность. Школьный учитель, скромная зарплата. Арину растила одна — отец ушёл, когда девочке был год.
Ира приезжала раз в месяц, дарила дорогие подарки и рассказывала племяннице о «настоящей жизни» — клубах, ресторанах, путешествиях.
— Мам, я поеду с утра? — Арина показала набитую сумку.
— Хорошо.
— Ты проводишь?
— Конечно.
Вечер прошёл в тягостной тишине. Арина напевала, укладывая вещи, мать бесцельно перебирала бумаги.
Ночью Ольга Николаевна не спала. А Арина? Может, и ей не спится?
Утром за завтраком дочь молчала.
— Не передумала? — осторожно спросила мать.
— Нет, — но голос дрогнул. — Просто… Тебе не будет одиноко?
— Будет, — честно призналась Ольга Николаевна.
В автобусе молчали. Арина смотрела в окно, мать — на дочь. Такая красивая, умная. И так хочет уйти.
Тётю Иру встретили у дверей.
— Аришка, родная! — обняла она племянницу. — Наконец-то!
Комната оказалась как из журнала: белая мебель, мягкий ковёр, огромная кровать.
— Всё твоё, солнышко!
Арина ахнула. Ольга Николаевна стояла в дверях, чувствуя себя лишней.
— Мне пора, — сказала она.
— Мам, подожди! — Арина вдруг схватила её за руку. — Может, останешься на чай?
— Нет, спасибо.
Ира проводила сестру:
— Не переживай. Я о ней позабочусь.
— Только… не слишком балуй, — прошептала Ольга Николаевна.
Дома было пусто. Телефон молчал.
На следующий день позвонила Ира:
— Оля, Арина странная. Не радуется, книжки читает. Всё спрашивает, скучаю ли я без неё.
Сердце сжалось.
— Дай ей трубку.
— Мам, — дрогнувший голос. — Ты не злишься?
— Нет. Тебе там плохо?
Тихо, почти шёпотом:
— Тётя Ира добрая, но… она не спрашивает про школу. Не ругает, если телефон не убрала. Как будто я ей не важна.
Ольга Николаевна закрыла глаза.
— Ты важна мне. Всегда.
— Мам, можно я вернусь завтра?
— Конечно.
Наутро Арина бросилась к ней в объятия. В автобусе болтала без остановки:
— У тёти красиво, но… там как в музее. А дома — жизнь.
Вечером дочь сама села за уроки, помогла с ужином. За чаем сказала:
— Знаешь, мам, когда никто не ругает, свобода не радует. Будто ты никому не нужен.
Ольга Николаевна обняла её:
— Ты нужна мне. Очень.
— Я знаю. Поэтому я дома. Навсегда.
Ночью мать прислушивалась к шорохам из соседней комнаты и улыбалась.
**Жизнь — не красивая картинка, а тёплый дом, где тебя ждут, ругают и любят без условий.**
