— Людмила, ты хоть осознаёшь, что она натворила? — Ирина Леонидовна нервно крутила в руках платок, глядя на дочь покрасневшими от слёз глазами. — Двухкомнатная в центре! Дача в Подмосковье! Даже бабушкина шкатулка с бриллиантами! Всё этому… этому Леониду Семёновичу!
Татьяна молча стояла посреди опустевшей гостиной, где ещё вчера стоял бабулин сервант с хрусталём. Теперь здесь висела только тишина, ровно такая же, какая поселилась у неё в груди.
— Мам, давай сядем, поговорим без нервов, — попросила она, но голос предательски дрожал.
— Да о чём тут говорить?! — всплеснула руками Ирина Леонидовна. — Я всю жизнь маме спину гнула! Каждый день к ней моталась, лекарства таскала, по больницам волоклась! А этот сосед только поклоны бил да «здравствуйте, Валентина Петровна» бубнил!
Татьяна повалилась в кресло. Она помнила деда Лёню, как его все во дворе звали. Невысокий, аккуратный старичок, всегда в отглаженной рубашке и с тёплыми глазами. Бабушка часто рассказывала, как он ей помогает — то смеситель починит, то за лекарствами сходит, когда ноги отказывали.
— Мам, а может, бабуля не просто так так решила? — осторожно предположила Татьяна.
Ирина Леонидовна резко обернулась, будто её током ударило.
— Ты что, с катушек слетела? Он её загипнотизировал, что ли! Нет, я в суд подам, пусть разберутся! Старая уже была, не отдавала отчёта!
— Мам, бабушка до последнего дня кроссворды щёлкала, как орехи, — тихо возразила Татьяна. — Помнишь, как на прошлой неделе про тётю Галку сплетничала, что та шубу новую купила?
Но мать не слушала. Она металась по комнате, размахивая руками.
— Да что он такого сверхъестественного сделал? Ну, гвоздь забил пару раз! А я что, не помогала? Я же кровь отдала! У меня есть права!
В дверь деликатно постучали. Татьяна пошла открывать, хотя сердце ёкнуло — она догадывалась, кто там.
На пороге стоял Леонид Семёнович с небольшим букетом ромашек. Лицо его было усталым и печальным.
— Добрый день, — сказал он тихо. — Можно войти? Хотел бы объясниться.
— Вот и объяснись! — выпалила из комнаты Ирина Леонидовна, выскакивая в коридор. — Как вы смели?! Как вы посмели обвести вокруг пальца беззащитную старушку?!
Леонид Семёнович сжал губы, но в глазах не было ни злости, ни торжества. Только усталость.
— Ирина Леонидовна, давайте обсудим спокойно. Я понимаю ваши чувства.
— Ничего вы не понимаете! — не унималась она. — Вы же знали, что у неё есть семья!
— Знал, — кивнул он. — И никогда не просил Валентину Петровну ни о чём подобном.
Он прошёл в гостиную, поставил цветы на подоконник. Татьяна заметила, как дрожат его руки.
— Хотите, я расскажу, как всё было? — спросил он, оборачиваясь к ним.
— Рассказывайте, — сквозь зубы процедила Ирина Леонидовна. — Любопытно услышать.
Леонид Семёнович медленно опустился в кресло — бабулино любимое.
— Мы познакомились три года назад, когда я переехал. Жена умерла, дети за границей, решил квартиру поменять на что-то попроще. Валентина Петровна первая ко мне зашла, пирог принесла. Сказала: «Мужчине одному тяжеловато, а соседи должны друг другу помогать».
— И вы сразу смекнули, что она обеспеченная пенсионерка, да? — ехидно вставила Ирина Леонидовна.
— Я понял, что она одинока, — спокойно ответил Леонид Семёнович. — Мы пили чай, и она рассказывала про внучку, которая в Питере, про дочь, которая вечно занята. Говорила: «Приезжают ко мне на часок, потом — дела, дела».
Татьяна почувствовала, как лицо её заливает краска. Это была правда. Мать действительно приезжала по воскресеньям, убиралась, готовила и мчалась обратно. А сама Татьяна навещала бабушку раз в месяц — работа, ипотека, муж…
— Мы стали общаться, — продолжал он. — Валентина Петровна любила поболтать, а мне после смерти Кати было одиноко. Она звала на чай, я помогал по хозяйству. Когда она сломала руку, я ей суп варил, в магазин ходил.
— За это она вам квартиру завещала? — не поверила Ирина Леонидовна.
— Она ничего специально не завещала, — вздохнул он. — Просто однажды мы разговорились о старости. Валентина Петровна сказала: «Лёня, дочь меня любит, но у неё своя жизнь. И правильно. А ты мне как сын, которого у меня не было».
Он замолчал, глядя в окно. Потом обернулся:
— Она переживала, что вы устаёте. Говорила: «Ира на работе пашет, внуков растит, а тут ещё я со своими болячками». И добавляла: «А Лёня меня понимает, ему тоже одиноко, мы друг другу нужны».
— Это всё слова! — вспыхнула Ирина Леонидовна. — А на деле — циничный расчёт!
— Мам, — тихо остановила её Татьяна. — Дай ему договорить.
— Валентина Петровна сама предложила завещание, — продолжил Леонид Семёнович. — Я отказывался. Говорил: «Что вы, у вас же дочь, внучка». А она: «Им и без меня хорошо, а ты останешься ни с чем. Хочу, чтобы ты жил спокойно».
Он встал, прошёлся по комнате.
— Я предлагал: давайте часть дочери, часть внучке. Но она упёрлась: «Я решила, и всё. Ты мне дороже, потому что ты рядом, когда плохо».
Ирина Леонидовна фыркнула.
— Очень трогательно! И что теперь делать нам?
Леонид Семёнович остановился, посмотрел на неё.
— Ирина Леонидовна, я к вам за этим и пришёл. Квартира мне не нужна. Дача тоже — здоровье не то. Я хочу всё вам передать.
Воцарилась тишина. Татьяна смотрела на соседа широко раскрытыми глазами, а мать беспомощно моргала.
— Как… передать? — наконец выдавила Ирина Леонидовна.
— Оформим дарственную, — просто сказал он. — Квартиру, дачу — что захотите. Себе оставлю только немного денег и альбом с фото.
— Альбом? — не поняла мать.
— Валентина Петровна просила сохранитьИрина Леонидовна молчала, глядя на старика, а потом вдруг заплакала и обняла его, как будто прощаясь не только с его словами, но и с собственной неправдой.
