Владимир бросился ко мне.
Не ждала его. Не так.
Увидела его – спешил, с такой сосредоточенностью во взгляде, какой я и представить не могла.
Его руки коснулись меня, теплые, куда теплее моего тела, закоченевшего от страха. Сначала осторожно – по лицу, будто проверял, не мираж ли я… Опустились к рукам… Потом он обнял меня.
Обнял так, словно пытался слепить воедино осколки моей изломанной души.
Было непостижимо.
Мы с Владимиром годами работали рядом – проекты, коридоры, тишина. Близкими не были. Уж точно не настолько.
Отношения – деловые, почти холодные. А этот объятия… обволакивали меня, будто мы давние, тайные союзники.
Припомнилось – было время, когда я смотрюла на него с наивным восторгом, с той тихой влюблённостью, что пробуждается при виде уверенного в себе мужчины, начальника, покорившего мир.
Но… он не замечал. А потом появился Александр Иванов… тот, кому отдала всё, не ведая, что с ним же всё и потеряю.
— Как… Возможно ли? — голос его дрожал. — Говорили, ты погибла!
Сердце гулко стукнуло.
Вернулась в реальность толчком.
Для всех я была мертва. Телом, не нашедшим хозяина. Именем, вычеркнутым из списков.
Охватил ужасный дурнотвор, будто земля уходит из-под ног.
— Я жива! — выдохнула я. — Убить меня жаждут! Спаси, умоляю…
Взгляд его впился в мой, полный сомненья. Будто решал – безумие ли это или боль. Держалась из последних сил. Подкосились колени. Пол вмиг ударил по вискам. Тьма.
***
Очнулась от птичьего щебета.
Пела неустанно, и одно мгновенье… одно нелепое мгновенье, подумала – дурной сон.
Палата пахла лекарством. Окно закрыто, но голос птахи пробивался настырно. Оглянулась. Платье на мне – чужое.
Чувствовала себя беззащитной. Пристыженной.
Тянуло низ живота. Тело ломило. Горло саднило.
Недолго назад тело моё дитя родило.
Увидела Владимира. Говорил с кем-то. Мужчина в белом халате, видать, врач.
Рядом санитарка улыбалась сдержанно-ласково. Трое разом заметили, что очнулась.
Врач что-то промолвил, невнятное, и ушёл.
Владимир вручил карточку санитарке.
— Лекарства, пожалуйста. Все.
Потом взгляд его упал на меня. Лик отражал ту же смутную тревогу, что кипела во мне.
— Что… со мной?
Взгляд его вдруг заострился. Придвинулся. Присел рядом.
— Вот это мне и ведать надобно, Светлана. Что случилось? Зачем ты здесь? Отчего… отчего все верят, что ты мертва?
Я резко приподнялась. Губы тряслись.
— Не говори ему! Умоляю, не скажи, что жива!
— Кому?! — воскликнул он.
Взял мою руку. Тут-то и поняла – дрожу вся. Слёзы покатились самовольно. Он коснулся лица. Вытер ладонью щёки бережно. Так близко не бывали.
— Александр… — шепнула. — Не открывай ему, что жива. Заклинаю.
Он сморщил лоб. Смущенье читалось в чертах.
— Светлана… Официально ты погибла. Похороны прошли. А ребёнок твой…
— Не мой!! — сорвалось со взрывом. Владимир окаменел. Его немота кольнула острее ножа. Смотрел, будто безумие узрел.
Может, и так… Может, разум мой тронулся.
Заплакала.
Расхохоталась.
Увидела себя со стороны: растрёпанная, в чужом платье, треплится о смерти своей и о том, что рожденный ею младенец – не её кровь. Безумица.
И тут вспомнила.
Доказательство.
Отчаянно рванулась. Полезла к тумбочке. И вот он.
Проклятая флешка.
Сжала её в кулаке.
— Слушай! Не безумна я! Не лгу! — голос сорвался. — Александр убить хотел. Использовали меня. Ребёнок тот… Не мой он! Пешкой была. Вещью. Использовали, обвели, всё ради денег…
Слова сбивались, в горле комком вставали.
— Помоги, Владимир! Спаси! Верь! Ты один у меня остался!
Он молча смотрел на меня, секунды тянулись вечно.
А потом… он обнял меня.
Вцепилась в его грудь. Чувствовала себя такой разбитой, пустой, брошенной… Шептала в душе, что никого нет, ничего не осталось.
Но вдруг услышала его голос.
— Я с тобой, — сказал он твёрдо, крепко держа. — Верю тебе. И спасу, Светлана. Что бы то ни стоило.
Я родила ребенка любовницы моего мужа
