Когда не знаешь, что делать — выпей крепкого чая…
Екатерина встретила Владимира двадцать семь лет назад. Она бежала по университетскому коридору, размазывая слёзы по лицу. В слезах даже не заметила, как кто-то преградил ей путь, обхватил за плечи и спросил: «Что случилось?»
Она отстранилась, пытаясь разглядеть парня сквозь мокрые ресницы.
— Кто-то умер? — спросил он.
Она отрицательно мотнула головой.
— Меня бросил парень.
Он не засмеялся, не стал утешать пустыми словами. Просто взял за руку и повёл в сторону.
— Пальто есть?
— В гардеробе, — всхлипнула Екатерина.
— Дай номерок, подожди здесь.
Она покорно протянула ему жетон. Через минуту парень вернулся с её вещами. Пока она одевалась, он говорил:
— Раз бросил — значит, не любил. Не стоит слёз. Людей на твою жизнь хватит. Пойдём. — И снова взял её за руку.
— Куда? — она попыталась вырваться.
— В столовую. Рядом. — Он вздохнул. — Моя бабушка говорила: если плохо и не знаешь, что делать — выпей крепкого чая. Станет легче — и решение найдётся. Ну как, пойдём?
Екатерина вытерла слёзы и пошла. Оставаться одной было ещё хуже.
За столиком она наконец разглядела его. Старше её, чёрные кудри, а глаза… Зелёные, умные.
Она вдруг осознала, как выглядит, и смутилась. Огляделась.
— Там, за углом, туалет, — сказал он, кивнув в сторону буфета.
Екатерина кивнула и ушла привести себя в порядок. Вернувшись, увидела на столе чайник, две фарфоровые чашки и пирожные. Парень разливал малиновый чай. Смешно сложил губы трубочкой, отхлебнул — и дёрнулся, обжёгся. Чай расплескался, капли попали на руку. Он зашипел, отряхивая пальцы.
— Больно? — спросила она.
— Ещё как, — буркнул он, и они рассмеялись.
— Как тебя зовут? — спросила Екатерина.
— Владимир.
— А я Екатерина.
— Знаю. Ты на третьем курсе, а я заканчиваю. Получу диплом — и домой.
— К родителям?
— Родители умерли.
— Прости… — она смутилась.
— За что? Ты тут ни при чём.
Снова засмеялись. С ним было легко. Стали встречаться, звонить. Владимир понимал, что для неё он — лишь способ забыть другого. Потом он уехал… и вернулся через неделю.
Она от радости бросилась ему на шею.
— Решил, что нужен тебе. Или нет? — он пригляделся к её глазам.
— Нужен. Очень, — прошептала она, уткнувшись в плечо.
Через год они поженились. Больше не расставались, кроме тех дней, когда она лежала в роддоме. Госэкзамены Екатерина сдавала, едва скрывая беременность. Через неделю родила дочь Марию. А через два года — сына Дмитрия. Владимиру дали трёхкомнатную квартиру от завода.
Двадцать семь лет вместе. Такие долгие… и такие быстро промелькнувшие. Жили хорошо. Дети особых хлопот не доставляли. Мария уже замужем, подарила внучку. А Дмитрий жениться не торопится. На третьем курсе заявил, что хочет жить отдельно.
Отец спорил, но Екатерина уговорила отпустить. Сначала помогали деньгами. Когда сын устроился на работу — перестали. «Хочешь самостоятельности? Получай». Однако тайком она всё равно подбрасывала ему купюры.
— Балую тебя, балбеса, — ворчал Владимир.
— Кто же ещё побалдует, как не мать? Не сердись.
Так и жили. Пока однажды ночью Екатерина не проснулась от гнетущей тишины. Сразу поняла: Владимир не дышит. Включила свет — и увидела его окаменевшее лицо. Трясла, звала, не верила. Ничем не болел, не жаловался… Врачи скорой развели руками: «Тромб». Уехали. Гробовщики пришли лишь под утро, когда за окном серело хмурое небо, моросил дождь.
Всё это время она говорила с мужем, вспоминала, спрашивала: «Как жить теперь?»
Когда его увезли, позвонила детям. Сын сказал, что заедет вечером. Дочь примчалась сразу. Поплакали вместе, поехали в морг. Без Марии Екатерина не выдержала бы.
После похорон она поставила его портрет с чёрной лентой на тумбочку. Утром здоровалась, рассказывала о планах. Вечером — шептала, как тяжело, просила присниться. И плакала в подушку.
На девятый день пришли лишь друг Владимира с работы да дети. Друг скоро ушёл. Екатерина сказала, что устала, и закрылась в спальне. Под тихий говор детей незаметно заснула.
Проснулась от звонка посуды. «Мария моет тарелки», — догадалась она. Долго не могла надеть тапок. Наконец встала, подошла к двери, приоткрыла — и застыла.
— Почему только тебе достанется квартира? — чётко произнесла Мария. — У меня ведь ребёнок. Мы с мужем скоро второго планируем. Трёшка мне не помешает.
— Я не говорил «только мне». Но с квартирой надо решать. Чем быстрее — тем лучше. Мать ещё не старуха, а одна в трёх комнатах… Набегут женихи — и прощай, жилплощадь, — ответил Дмитрий.
— Как ты можешь? Они с отцом любили друг друга! — всплеснула руками Мария.
«Вот как? Отца — в могилу, а они уже делят квартиру. А я где?» — Екатерина хотела ворваться и прекратить это, но взгляд упал на портрет. «Слышишь? Ты был прав. Всё отдавала им — а они меня на улицу выставить готовы».
Тем временем спор накалялся. Она решила дослушать.
— Ты как был эгоистом, так и остался. Всё тебе должны. Раз это твоя идея — ты и разговаривай, — сказала Мария.
— А тебе не надо? — огрызнулся Дмитрий.
— Надо. Деньги не лишние. Я из декрета только вышла. Думаешь, легко на одну зарплату с ипотекой?
— Вот и говорю: вы же женщины, поймёте друг друга. Зачем матери одной трёшка? —
— Тише! Разбудишь. — Звякнула тарелка, последние слова Екатерина не расслышала, но смысл был ясен.
— Сам-то когда женишься? — спросиОна тихо закрыла дверь, вернулась к портрету и, глядя в его безмолвные глаза, прошептала: «Спасибо, что научил меня пить чай в трудные минуты, родной».
