**Где нежность – не слабость**
— Зачем трёхлетнему ребёнку букет цветов? — Настя склонилась над вазой, вдыхая сладкий аромат. — Не понимаю тебя. На эти деньги можно было торт купить или клоуна на праздник вызвать.
— Тебе и не понять, — тихо, почти шёпотом, ответила Оля.
В комнату вбежала маленькая Лиза и дёрнула маму за подол юбки. Сегодня ей исполнилось три года, и Оля с удивлением осознала, как быстро пролетело время.
— Что хочешь, солнышко? — Оля с нежностью поправила дочке бант на платье.
Лиза молча указала в сторону гостиной, где стоял праздничный торт.
— Нет, сначала дождёмся гостей. Бабушка с дедушкой уже подъезжают. Потерпи, ладно?
Девочка надула губы и топнула ножкой. Настя снова понюхала цветы.
— Как же пахнут… Сколько отдала?
— Пять тысяч, — равнодушно сказала Оля.
— Ну объясни мне, в чём смысл дарить детям цветы? — Настя приподняла бровь. — В таком возрасте им бы конфеты да игрушки! А ты…
— Не могу объяснить, Насть. Это моё принципиальное решение. А конфеты и игрушки я и так ей покупаю.
Оля взглянула в дверной проём, откуда только что убежала Лиза.
*Три года… Неужели…* — пронеслось в голове. Внезапно нахлынуло отчаяние. Уже три года, а Лиза всё ещё не говорит. Оля резко встряхнула головой, пытаясь прогнать дурные мысли, но тревога уже сжала сердце.
— А где наша именинница? — раздался в коридоре звонкий голос Галины, мамы Оли. Через мгновение в комнату вошли родители. — Дверь-то закрой, как не страшно!
— Я знала, что вы скоро придёте, — улыбнулась Оля.
— Здравствуй, родная! — Бабушка подхватила внучку на руки и крепко прижала. — Какая ты сегодня красивая!
— Она у нас всегда красивая, — шёпотом сказала Оля.
Отец подошёл к дочери и лишь кивнул. Вот и всё поздравление, которого они с Лизой заслуживали. Просто кивок.
— О, смотри, Галя, наша дочь опять деньги на ветер бросает, — язвительно заметил он.
— Серёжа, не начинай… — вступилась мать.
— Ерундой страдаешь, — не унимался отец.
— Пап, пожалуйста, — взмолилась Оля, бросая взгляд на Лизу. — Не сейчас.
— Ладно, не сейчас, — он махнул рукой и направился в гостиную.
Лиза, словно почувствовав напряжение, прижалась к бабушке и уткнулась носом в её плечо.
— Ну вот, напугали ребёнка, — Галя укоризненно посмотрела на дочь.
— Я ни с кем не ругалась, — сухо ответила Оля и вышла.
Гости сели за стол. Оля хлопотала на кухне, поднося последние блюда. Отец молча ковырял вилкой в тарелке.
*Опять ему что-то не нравится*, — подумала Оля.
— Пап, всё нормально? Не вкусно?
— Съедобно, — бросил он и демонстративно отодвинул тарелку.
Оля, державшая большое блюдо, посмотрела на отца и решила промолчать. Но конфликта избежать не удалось.
— Ну что, когда ты ребёнком займёшься? — спросил он.
— О чём ты? — внутри всё сжалось в тугой узел. Пальцы впились в край тарелки, но она с трудом поставила её на стол.
— У тебя ребёнок не говорит, а ты цветы ей даришь. Три года, а молчит.
— Пап, ты знаешь, что я делаю всё возможное! И переживаю больше всех вас вместе взятых.
— Серёжа, давай не при ребёнке, — дёрнула его за рукав Галя, но он одёрнул руку.
— Ты вообще о её будущем думаешь? Ты в её возрасте стихи рассказывала, а Лиза…
Кровь ударила в лицо. Руки дрожали не от страха, а от ярости. Лиза исподлобья смотрела на мать. Настя быстро сообразила, что нужно увести девочку.
— Пойдём, подарки посмотрим, — шепнула она и увела Лизу.
В гостиной повисло тяжёлое молчание.
— Я из кожи вон лезу, — прошипела Оля, глядя на отца, — чтобы моя дочь заговорила. Каждый день мне твердят, как чужие дети стихи читают, а моя… Она здорова!
— Галя, ты глянь на эту упрямую! Почему она не видит очевидного?
— Очевидное для тебя — что моя дочь ненормальная?! — голос дрожал.
— Я так не говорил, — отец гордо поднял подбородок.
— Но думал! — Оля вскочила. Стул с грохотом упал. — Ты всегда так думал! С самого начала!
— Оля, сядь, — Галя потянула её за руку.
— Нет! Не буду это обсуждать. Особенно в день рождения дочери.
Она развернулась и ушла в спальню, где Настя сидела с Лизой. Девочка подняла испуганный взгляд. Оля застыла — в её глазах был не только страх, но и вина. Лиза выглядела так, будто просила прощения за ссору.
— Оль, чем помочь? — осторожно спросила Настя.
— Ничем. Я делаю всё, что могу. Сколько денег на обследования ушло, а толку… Говорят, просто задержка. И массажи, и физио — всё делаем. А отец каждый раз одно и то же… — Оля замолчала, поняв, что Лиза прислушивается.
Но ей хотелось высказаться. Услышав, как хлопнула дверь, она выглянула в коридор. Родители ушли, не простившись. Ладно она, но Лиза не заслужила такого, особенно в свой день.
— Насть, идём за стол. Спроси у Лизы, будет есть? — крикнула Оля, накладывая салат.
— Не хочет. Конфеты уплетает, нормально? — Настя села рядом.
— Пусть… — Оля замолчала, потом продолжила:
— Насть, знаешь, что самое страшное? Я росла в семье, где нежность считали слабостью. Отец никогда не обнимал, не говорил ласковых слов. «Хватит ерундой страдать» — вот его любимая фраза.
Настя слушала, поглядывая в спальню, где Лиза разворачивала конфеты. Оля продолжила:
— И знаешь, кого я нашла? Такого же. Того, кто считал заботу глупостью. Когда меня тошнило от токсикоза, он закрывал дверь и шёл спать. Воды не предлагал. Говорил: «Меньше жри». А потом… поднял на меня руку. Не в первый раз. Я тебе не рассказывала…
НаВпервые за три года Лиза, обняв обеими ручками плюшевого мишку, улыбнулась и звонко сказала: “Мамочка, я тебя люблю”.
