— Да что ты несешь, Аленка?! Не может быть! — Галина Степановна так ударила кулаком по столу, что подпрыгнули чашки с недопитым чаем. — Тебя точно не подвели глаза?
— Мам, да я ж не слепая! — Алена нервно докуривала сигарету на кухне, пепел стряхивала прямо на пол. — Стоял у почтамта, с дядей Сережей разговаривал. Постарел, седой, но это точно он, наш Дима. Я чуть в обморок не грохнулась!
— Боже православный… — женщина опустилась на стул, схватилась за сердце. — Давай валерьянки, быстро!
Алена бросилась к шкафчику, руки дрожали так, что не могла открыть пузырек.
— Мам, успокойся! Может, он просто проездом?
— Какой проездом?! — Галина Степановна залпом выпила капли, сморщилась. — Что ему тут надо, после всего? Думал, мы забыли? Простили?
Дверь захлопнулась, в прихожей раздались тяжелые шаги. Женщины замерли. В кухню вошел Иван Васильевич, муж Галины Степановны, снял потрепанную ушанку, повесил на гвоздь фуфайку.
— Чего сидите, как на сходке? — проворчал он, подойдя к умывальнику. — Вид у вас… Кто помер?
— Ваня… — Галина Степановна с трудно сглотнула. — Дима вернулся.
Мужчина застыл. Вода текла из крана, а он стоял с намыленными руками, уставившись в стену.
— Врешь, — тихо выдавил он.
— Алена видела. У почтамта.
Иван Васильевич медленно смыл пену, вытер руки рушником. Лицо стало каменным.
— Значит, житья захотел, сволочь. Думал, прошлые грехи уже землей заросли? Как бы не так! — Он сел за стол, налил себе чай из заварочника. — Ольга в курсе?
— Откуда? Она на огороде с утра, — Алена затушила окурок в пепельнице. — Сказать ей?
— Сказать?! — взорвался Иван Васильевич. — Ты вчера видела, как она радовалась, когда Таню в мед приняли? Впервые за десять лет жизнь в глазах появилась! И ты хочешь это разрушить?!
Галина Степановна вздохнула, собрала со стола крошки в ладонь.
— Ваня, но ведь если он тут, она сама его рано или поздно встретит. У нас не Москва — за углом не спрячешься.
— Вот черт… — мужчина провел рукой по лицу. — Жили спокойно, Ольга вроде оправилась, Танька выросла… И тут он…
Алена подошла к окну, выглянула во двор.
— Может, он и не к нам? Может, по делам?
— Дела! — фыркнул отец. — Какие у него тут дела? Все свои делишки он десять лет назад закрыл, когда смотался как последняя подлец!
В это время калитка скрипнула, и во двор вошла Ольга Витальевна. Высокая, стройная, несмотря на возраст, она несла ведро с картошкой. Волосы, собранные в пучок, выбивались из-под платка, на щеках — румянец от работы на воздухе.
— Картошка — загляденье! — крикнула она с порога. — Мам, сейчас почищу, с лучком сделаем!
Вошла в кухню, поставила ведро, и сразу почувствовала напряжение.
— Что случилось? — насторожилась она. — Вы все какие-то…
Галина Степановна и Алена переглянулись. Иван Васильевич уткнулся в чашку.
— Оля, садись, — тихо сказала мать.
— Мам, ты меня пугаешь. С Таней что?
— С Таней все хорошо. В библиотеке. Оля… Дима приехал.
Ольга Витальевна медленно опустилась на стул. Лицо побелело.
— Когда? — только и спросила она.
— Алена его сегодня видела. У почтамта, — Галина Степановна осторожно коснулась дочерней руки. — Дочка, как ты? Может, капель?
— Не надо, — Ольга покачала головой. — Все нормально. Просто… не ждала. Думала, уже никогда.
— Да и не надо было возвращаться! — сорвался Иван Васильевич. — Нечего тут! Натворил — живи там, где сбежал!
— Пап, хватит, — тихо попросила Ольга. — Это все в прошлом.
— В прошлом?! — отец вскочил. — Ты думаешь, я забыл, как ты ночами ревела? Как Танька спрашивала, где папа? Как ты одна тянула все? Работа, ребенок, дом… А он где был? Где?!
— Ваня, успокойся, — Галина Степановна попыталась усадить его. — Соседи услышат.
— А пусть! Пусть знают, что за человек…
— Хватит, папа, — Ольга поднялась, подошла к окну. — Я знаю, ты за меня переживаешь. Но криком ничего не исправишь.
Она стояла, глядя на огород, где ровными рядами росли овощи. Все эти годы она вкладывала душу в эту землю, в дом, в дочь. Работала в школе, учила детей математике, растила Таню, помогала родителям. Отказывала мужчинам, хоть и сватались. Не могла. Что-то внутри окаменело тогда, десять лет назад.
— Ален, а каким он был? — вдруг спросила она, не оборачиваясь.
Сестра замялась.
— Ну… постарел. Седой. Одет дорого, видать, жизнь удалась.
— Значит, не бедствовал, — сухо заметила Ольга.
— Оль, — осторожно начала Галина Степановна, — а ты… не думала, что он может прийти?
— Не знаю, мам. С одной стороны — хочу понять, где был. С другой — страшно.
Калитка скрипнула. Во двор вбежала девушка лет семнадцати — светловолосая, стройная, вылитая мать.
— Бабуль! Дедуля! — крикнула она с порога. — Мам! Представляешь, что Людка сказала?!
Таня ворвалась на кухню, раскрасневшаяся.
— Говорит, моего отца в городе видели! Десять лет прошло, а она узнала!
Все застыли. Таня оглядела взрослых, поняла.
— Вы… уже знаете? Мам, это правда?
Ольга обняла дочь за плечи.
— Правда, солнце. Тетя Алена его видела.
— И что теперь? — Таня широко раскрыла глаза. — Он придет? Он… захочет увидеть меня?
— Не знаю, дочка.
— А ты хочешь его видеть? — Таня пристально посмотрела на мать.
Ольга задумалась. Хочет ли? Боль давно притупилась, но по вечерам, когда Таня делала уроки, а она сидела одна за чашкой чаяОна посмотрела на мужа, которого не видела десять лет, и тихо сказала: “Попробуем, но только ради Тани, и только если ты действительно останешься”.
