**Под фасадом благополучия**
— Только попробуй сказать Вере о разводе, понял? Не смей омрачать свадьбу дочери! — шептала Ольга, исподлобья поглядывая по сторонам, будто боялась, чтобы их не подслушали.
— Если кто и умеет портить праздники, так это ты, — с усмешкой бросил Иван, тяжело дыша под грузом чемоданов. — Хоть бы помогла, а то шествуешь, словно барыня!
…По перрону шли двое. Она — легкая, с быстрым цокотом каблучков по плитам, он — грузный, вразвалку. Чемодан на колесиках пощелкивал в такт их шагам.
— Хватит меня таскать. Двадцать пять лет тащу тебя на спине, а благодарности — ноль!
— Вот как! — Иван округлил глаза. — Надо было брать отдельное купе!
— Придется потерпеть, милый, — язвительно ответила Ольга.
Проводница, заметив их перепалку, вежливо улыбнулась:
— Ваш вагон?
— Третий, — хором ответили супруги. — Вот этот?
— Да. Документы, пожалуйста. Все в порядке. Места одиннадцатое и двенадцатое. Проходите.
Едва Ольга шагнула вперед, Иван демонстративно толкнул ее плечом и первым вбежал в вагон. Женщина фыркнула и с достоинством поднялась по ступенькам, ловко закатив внутрь свой чемодан.
— Только не вздумай доставать гитару, — бросила она мужу.
— Моя гитара, по крайней мере, не храпит, как ты!
— Громче, Ваня, чтобы весь вагон насладился нашими разборками! — Ольга закатила глаза и наклонилась к вещам.
Иван устало опустился на нижнюю полку, засунул под матрас книгу.
— Ты что, перепутал? Это мое место! — Ольга подняла взгляд, уставившись на мужа.
— Как бы не так. В билете посмотри. Твое — наверху. Вот и карабкайся.
— Ваня, это не смешно.
— А я и не клоун. Уступать не буду. Лезай.
…Ольга и Иван прожили вместе четверть века. Их дочь Вера, единственная и обожаемая, росла в семье, где родители казались ей идеальной парой: отец — надежный, как дуб, всегда готовый починить любую поломку и защитить от невзгод; мать — рачительная хозяйка, умеющая создать уют в доме.
Но за фасадом благополучия скрывалось совсем иное. Годами копились обиды и претензии. Ольга, когда-то мечтательная девушка с большими надеждами, превратилась в требовательную женщину, убежденную, что пожертвовала всем ради семьи. Иван, некогда внимательный кавалер, теперь чувствовал себя загнанным в угол работой и бытом, где его усилия редко ценили.
Брак стал рутиной: он — с работы, телевизор, изредка гитара; она — дом, кухня, заботы о дочери. Они перестали говорить по душам, делиться радостями и горестями. Попытки возродить былую страсть разбивались о стену взаимных упреков.
Решение развестись зрело не год и не два. Последней каплей стал разговор на кухне месяц назад, когда они узнали, что Вера выходит замуж. Спор перерос в откровенность, и оба поняли: брак держится не на любви, а на привычке.
Вера ничего не знала. Для нее это была крепкая семья, где даже после ссор родители поддерживали друг друга. Да и зачем невесте перед свадьбой узнавать о разводе?
Тогда Ольга и Иван договорились сохранить видимость благополучия до торжества. Они не хотели омрачать праздник дочери, но твердо знали: после свадьбы подадут на развод.
И вот они едут в одном вагоне. Он — на нижней полке, она — напротив, пока купе пустует. Они больше не разговаривают, ведут себя, как чужие.
Утренняя суета разбудила Ольгу. Она приоткрыла глаза и увидела пожилую женщину с большим потрепанным чемоданом. Иван, сидевший напротив, даже не поднял взгляд от телефона. В ответ на приветствие старушки лишь буркнул что-то невнятное.
Та выглядела так несчастно, что Ольга невольно смутилась. Седые волосы, собранные в небрежный пучок, глубокие морщины, опущенные уголки губ.
— Сынок, помоги, — тихо попросила она.
Иван наконец оторвался от экрана и втолкнул чемодан под полку.
— Доброе утро, — сказала Ольга сверху.
— Здравствуйте, — ответила попутчица, расправляя постель.
Ольга спустилась вниз и столкнулась лицом к лицу с хмурым мужем.
— Что? — фыркнула она.
— Ты на мой пиджак наступила.
— А чего он тут лежит?
— Чтобы не помялся.
— А Вере потом гладить, да? Ах, да, забыла, ведь это я всегда тебя гладила! — Ольга демонстративно прижала пиджак к стенке, наблюдая за реакцией. Но Иван лишь закатил глаза.
Их спор прервали тихие всхлипы. Бабушка смотрела в окно, прикрывая платком дрожащие губы. В купе повисло тягостное молчание.
— У вас все в порядке? — осторожно спросила Ольга.
— Да-да, простите, — смутилась старушка.
Ольга взглянула на Ивана, но тот лишь пожал плечами: “Не моя забота”. Тогда она шепнула ему:
— Предложи ей воды.
— Сама предложи.
Но бабушка, словно угадав их мысли, достала из сумки железную кружку и бутылку.
— Давайте я помогу, — поспешила Ольга.
— Спасибо, — слабо улыбнулась та.
— Может, вам что-то нужно? Видно, что вам тяжело, — Ольга села напротив, толкнув мужа ногой, чтобы он подвинулся.
Иван с недовольным фырканьем вышел в коридор.
— Уже ничем не поможешь, — вздохнула старушка. — Мужа хороню…
Ольгу будто ударило.
— Как же так?
— Поехала к дочери в гости. А через два дня звонок… Сережи не стало. Сорок лет вместе. Не дождался меня…
Ольга смотрела на нее, сжимая руки. Чем утешить человека, чье горе не разделить? Дверь купе приоткрылась — Иван стоял в проеме, глядя на жену с удивлением. Ее надменность сменилась тихой печалью. Давно он не видел ее такой.
В купе стало тихо. Ольга быстро набрала мужу сообщение: “У нее муж умер. Без глупостей”.
Иван, прочитав, сердито посмотрел на нее. Он что, тактичности не понимает?
Старушка, успокоившись, заговорила— А знаете, Сережа всегда спрашивал, как у меня дела, прежде чем даже снять обувь, — прошептала она, и Ольга вдруг вспомнила, как Иван когда-то, давным-давно, встречал ее с работы с чашкой горячего чая…
