– Мама, я больше не выношу! – кричала Катя, швыряя школьный рюкзак на пол. – Надоело слушать твои нотации!
– Какие нотации? – Анна Сергеевна встала с дивана, где разбирала ученические тетрадки. – Я просто напомнила, что уроки важнее телефона!
– Вот именно! Вечное занудство! Учёба, уборка, помощь по дому! А когда же я жить буду? Мне уже пятнадцать!
– Прекрасно знаю, сколько тебе! – голос матери дрожал от обиды. – Именно поэтому ты должна понимать ответственность!
Катя демонстративно достала телефон и уткнулась в экран. Анна Сергеевна видела, как дочь переписывается с кем-то, игнорируя её слова.
– Катя! Я с тобой говорю!
– А я не хочу! – девочка даже не взглянула на мать. – У Даши мама добрая, не орёт по пустякам!
Анна Сергеевна сглотнула ком в горле. Орать? Разве она только и делает, что кричит?
– Катюш, давай без ссор, – попробовала смягчить тон. – Я не кричу, просто переживаю…
– Не переживай! – резко подняла голову дочь. – Лучше отстань! Тётя Оля говорит, подросткам нужна свобода, а не контроль!
При упоминании сестры у Анны Сергеевны сжались кулаки. Оля – идеальная тётя, но своих детей у неё не было. Легко философствовать о воспитании, когда не надо нести ответственность.
– Тётя Оля многое говорит, – осторожно ответила Анна Сергеевна. – Но воспитываю тебя я.
– И зря! – выпалила Катя. – У неё я была бы счастливее!
Эти слова ударили больнее пощёчины. Мать отвернулась к окну, скрывая слёзы.
– Если так думаешь – съезди к ней, – прошептала она.
– Правда? – в голосе Кати вдруг зазвенела радость. – Ты разрешаешь?
Анна Сергеевна обернулась. Дочь сияла, будто получила желанный подарок.
– Разрешаю, – соврала она. – Если тебе со мной так плохо.
Катя тут же набрала номер. Анна Сергеевна ловила обрывки разговора:
– Тётя Оля? Можно к тебе?… Мама не против… Правда? Завтра же?
Десять минут щебетания, смеха, планов. А Анна Сергеевна стояла у окна, глядя на пустую детскую площадку, сжимая подоконник до боли.
– Мам, – Катя подошла сзади. – Тётя Оля ждёт меня завтра. У неё готова комната.
– Хорошо.
– Ты не злишься?
Мать повернулась. В глазах дочери, помимо радости, мелькнуло что-то неуверенное.
– Нет. Поживи у тёти, раз хочешь.
– Спасибо!
Катя обняла её и убежала собирать вещи. Анна Сергеевна осталась одна на кухне. Мыла посуду, но тарелки звенели в дрожащих руках.
Как так вышло? Утром они были обычной семьёй – ссорились, мирились. А теперь дочь уезжает.
Оля жила в центре, в шикарной трешке. Успешный менеджер, дорогие вещи, никаких семейных хлопот. Анна Сергеевна – школьная учительница с копеечной зарплатой, одна подняла Катю после ухода мужа. Без излишеств, но с любовью.
А Оля лишь изредка привозила дорогие подарки и рассказывала племяннице о «настоящей» жизни.
Утром за завтраком Катя молчала.
– Передумала? – тихо спросила мать.
– Нет, – ответила дочь, но неуверенно. – Просто… тебе не будет одиноко?
– Будет, – честно призналась Анна Сергеевна.
В автобусе ехали молча. Оля встретила их на пороге, сияя:
– Катюша, родная! Наконец-то!
Комната была сказочной: белоснежная мебель, мягкий плед, огромный телевизор. Катя ахнула. Анна Сергеевна почувствовала себя чужой.
– Мне пора, – сказала она.
– Мам, останься на чай, – попросила Катя, но без прежнего энтузиазма.
Дорога домой тянулась мучительно. Вечером Оля позвонила:
– Катя всё время молчит. Вроде не жалуется, но грустит.
Анна Сергеевна дождалась звонка дочери.
– Мам, можно я завтра вернусь? – голос Кати дрожал. – Здесь красиво, но… без тебя не так.
– А уроки, уборка?
– Пусть. Зато ты рядом.
На следующий день Катя выбежала к ней, сжав сумку.
– Дома лучше, – прошептала она в автобусе. – Даже когда ругаешься, это… по-настоящему.
Вечером они пили чай на кухне, смеялись. Катя вдруг сказала:
– Знаешь, когда никто не интересуется тобой – это не свобода, а одиночество.
Анна Сергеевна обняла её. Теперь она снова слышала, как дочь ворочается в соседней комнате – самый родной звук на свете.
