Продавщица в лавке внезапно схватила меня за рукав и прошептала: «Уходите скорее!»
Не могу больше терпеть! Три года, Варвара Семёновна, три года слушаю его пьяные песни под окнами! голос Анфисы Тихоновны дрожал от злости. Участковый только разводит руками. Говорит, ничего не сделает, пока этот пропойца кого-нибудь не зарубит!
Полно, Анфиса, Варвара Семёновна поправила платок и вздохнула. Иван Петрович просто горемыка. После смерти супруги совсем сник.
Горемыка?! Анфиса Тихоновна всплеснула руками. А мы, значит, все в радости живём? У меня внучка в Воронеже с двумя малышами одна крутится, у тебя сердце пошаливает, а мы не пьём и не орем ночами!
Агриппина Фёдоровна, молча слушавшая перепалку, тяжело вздохнула. Каждая их встреча во дворе старенькой хрущёвки заканчивалась разговорами о выходках Ивана Петровича. И сегодняшнее чаепитие не стало исключением.
Давайте о чём-нибудь другом, предложила она, подливая чай. Погода-то какая ладная, первый по-настоящему тёплый день.
И правда, согласилась Варвара Семёновна, принимая чашку. Ты, Груня, как всегда, умнее всех. Ну, как там твой Ванюша?
Да всё по-прежнему, улыбнулась Агриппина Фёдоровна. Вчера звонил из Питера, говорит, срочный проект доделывает. Обещает на майские приехать.
Вот и славно, кивнула Анфиса Тихоновна, чуть успокоившись. А то всё одна да одна. В твои-то годы работать столько грех. Да ещё в этой библиотеке, среди старых книг…
Брось, махнула рукой Агриппина Фёдоровна. Мне всего шестьдесят, не старуха ещё. Да и библиотеку я люблю, там вся жизнь моя. А что до одиночества… она задумалась, пятнадцать лет как Миша ушёл, привыкла.
Разговор перешёл на цены, здоровье и внуков. Когда чайник опустел, Агриппина Фёдоровна глянула на часы:
Ой, мне пора! Хотела забежать в «Родничок» перед ужином. Говорят, крупу завезли по старым ценам.
Сходи, кивнула Варвара Семёновна. Только не задерживайся, в нашем районе вечерами неспокойно. Участковый говорил, будто шайка какая-то объявилась.
Не пугай её, вступилась Анфиса Тихоновна. Груня у нас не промах, зря по темноте шляться не станет.
Попрощавшись, Агриппина Фёдоровна отправилась переодеться. Район их был захолустный окраина провинциального городка, кривые улочки, старые дома. Но днём бояться нечего, тем более до «Родничка» рукой подать.
Надев удобные ботинки и взяв сетку, она вышла на улицу. Солнце пригревало, в палисадниках зеленела первая травка. «Скоро черёмуха зацветёт», подумала она, вспоминая детство.
«Родничок» был маленькой лавкой, где продавщицы знали всех по именам. Агриппина Фёдоровна заходила сюда каждый день то хлеб купить, то крупу.
Колокольчик звякнул, когда она вошла. Внутри было пустовато лишь старик у прилавка да молодая мать с ребёнком у конфет.
Здравствуйте, Ульяна Никитична, поздоровалась Агриппина Фёдоровна. Гречку привезли? Соседки сказывали, будто хорошая.
Здравствуйте, Агриппина Фёдоровна, улыбнулась продавщица. Да, гречка есть, только что выложили. В третьем ряду.
Агриппина Фёдоровна направилась к полкам. Крупа и правда была хорошая, по сносной цене. Взяла два пакета, затем решила посмотреть остальное.
Вдруг она заметила, как изменилось выражение лица Ульяны Никитичны. Та, обычно разговорчивая, вдруг замолчала, бегая глазами.
Дверь снова звякнула. Вошли двое высокий в кепке и коренастый с каменным лицом. Первый окинул лавку взглядом, второй встал у выхода.
Агриппина Фёдоровна не придала этому значения. Она раздумывала, взять ли кильку Ваня её любил.
Вдруг рядом очутилась Ульяна Никитична. Лицо её было белым.
Вам помочь? громко спросила она, а затем, схватив Агриппину Фёдоровну за руку, прошептала: Уходите. Через чёрный ход. Это те самые, что вчера «Рассвет» ограбили. Двух женщин покалечили.
Агриппина Фёдоровна застыла. «Не может быть!» мелькнуло в голове. Но страх в глазах Ульяны Никитичны был настоящим.
Нет, спасибо, громко ответила она, а шёпотом добавила: А вы?
Я кнопку нажала, еле слышно сказала продавщица. Но пока милиция… Вас не заметят. Идите!
И подтолкнула её к двери с надписью «Для персонала».
Сердце колотилось, когда Агриппина Фёдоровна, оглянувшись, юркнула внутрь. В подсобке, заваленной ящиками, она остановилась. «Может, ошибка?» но ноги уже несли её к задней двери.
Дверь скрипнула, открываясь на улицу. Свежий воздух ударил в лицо.
«Что делать?» мелькало в голове. Телефон остался в сумке. Решение пришло сразу до опорного пункта два квартала.
Она почти бежала, спотыкаясь. У дверей столкнулась с участковым Терентием Кузьмичом.
В «Родничке»… налёт… выдохнула она.
Тот схватился за рацию:
Дежурный, код три! «Родничок» на Рабочей, срочно группа!
Потом обернулся:
Ждите здесь.
Она села на скамью, дрожа. Время тянулось медленно. Наконец вернулся Терентий Кузьмич.
Всё в порядке, сказал он. Задержали. Один выстрелил в потолок, но никто не пострадал. Ульяна Никитична молодец.
Позже, в опорном пункте, Агриппина Фёдоровна рассказала всё, что видела.
Кто они? спросила она.
Из банды, ответил участковый. Третий магазин за неделю. Теперь надолго сядут.
Дома, выпив чаю с мятой, она успокоилась. Вечером позвонил Ваня.
Приезжай на майские, вдруг сказала она. Соскучилась.
Что случилось? удивился он.
Так, улыбнулась она. Жизнь, сынок, штука непредсказуемая.
Наутро она снова зашла в «Родничок». Ульяна Никитична бросилась обнимать её.
Спасибо!
Это вам спасибо, ответила Агриппина Фёдоровна.
Ваша гречка так и не оплачена, улыбнулась продавщица. Берёте?
Беру, кивнула она. И ещё к чаю. Сын приедет.
Жизнь шла своим чередом, но что-то изменилось. Может, уверенность. Может, понимание, что даже в самом тихом месте может случиться неожиданное. Изменения не требовали криков, они были в мелочах в привычке теперь слушать улицу, в жесте, когда запирала дверь на два замка, в том, как стала замечать чужих по-другому. Но по вечерам, сидя у открытого окна, Агриппина Фёдоровна вдруг ловила себя на мысли, что не боится. Просто живёт внимательно, бережно, как будто снова научилась дышать после долгого затишья. А в голове всё возвращалась одна фраза, сказанная Ване: жизнь и правда непредсказуема. Но раз уж она продолжается значит, стоит быть в ней до конца.
