28 октября, небольшое скромное квартирное гнёздышко в Новосибирске
Сегодня утром я проснулась от тихого шипения кофейника и запаха свежего хлеба. Кукушка на подоконнике так же, как и я, ждала, когда всё начнётся. Я взглянула на телефон, где уже висело сообщение от Кирилла: «Златочка, мама просит помочь с окнами и продуктами. Сможешь сегодня съездить?».
Я протянула руку к чашке, в которой уже почти пусто, и задумалась: сколько же раз я становилась «бесплатной домработницей» для её старшей мамы Галины Петровны? Список продуктов лежал на столе, в нём было 12килограммовый пакет картошки, молоко, хлеб, макароны всё это стоило бы около трёх тысяч рублей, если бы я сама покупала.
Всё начиналось невинно: «Златочка, передай маме молоко», «Сходи в аптеку за таблетками». Плюс к этому шли регулярные поездки по всему городу с тяжёлыми пакетами, генеральные уборки в квартире Галины Петровны и мелкий ремонт, который она называла «работой для молодого и расторопного». Кирилл же почти никогда не появлялся рядом, всегда находил оправдания: «Устал», «Не в настроении», «Занят на работе». «Ты же свободна», так он говорил, а я тем временем таскала сумки, стирала, чинила и слушала бесконечные жалобы свекрови на цены, соседей и «бедного» меня.
Сегодня я решила сказать всё прямо. Я посмотрела ему в глаза:
Кирилл, мой голос был тихим, но в нём звучала стальная решимость. Я уже говорила, что я твоя жена, а не помощница для твоей мамы. Если Галина Петровна нуждается в помощи, почему бы тебе самому не поехать? У тебя же тоже выходной.
Он замялся, как будто я нарушила какойто невидимый порядок.
Я думала запнулся он, пытаясь оправдаться. Это же простая вещь: окна помыть, продукты купить
Я улыбнулась с едой сарказма:
«Женские дела», повторила я. Так значит, таскать пять килограмм картошки, подниматься на седьмой этаж и оттереть грязь с окон теперь только моя обязанность? А ты будешь сидеть дома, экономя силы, чтобы вечером удобно устроиться на диване?
Тишина в кухне стала почти осязаемой. Я подняла стакан и поставила его на стол, лицо раскалилось от гнева.
Ты же знаешь, мама старше, ей тяжело! бросил он, повышая голос. Вместо помощи истерики!
Истерики? подняла я бровь. Ты считаешь моё нежелание быть рабом «истерикой»? Слушай внимательно.
Что ещё? он задал вопрос, явно не зная, что дальше.
Я твоя жена, а не девочка на побегушках! Если твоей маме нужна помощь, ты сам обязан её оказать. Я не прошу помогать её маме, её проблемы мои, и я справляюсь с ними сама. Возьми список, тряпку, ведро и поезжай. Если нет своих перчаток используй мои. Я займусь другими делами. Больше таких «просьб» не принимается. Понятно?
Он посмотрел на меня, будто я инопланетянка. Я стояла, холодная и решительная, без обещаний.
Ты понимаешь, что говоришь? крикнул он, делая шаг вперёд. Это неуважение к старшим!
Нет, Кирилл, ответила я спокойно. Это уважение к себе. Если ты этого не понимаешь это твоя проблема.
Я вышла из кухни, оставив его одного среди солнечных пятен, которые теперь казались мне пустыми. Я прошла в гостиную, села в кресло с книгой, но мысли крутятся вокруг той бесконечной цепи обязанностей, в которой я превратилась в «вечную помощницу».
Он вошёл, сжав кулаки, лицо пылало от злости.
Ты просто решила отказаться? пробормотал он. Не учитываешь мои просьбы и маму?
Я медленно закрыла книгу.
Считаешь нормальным перекладывать свои сыновские обязанности на жену? спросила я, не повышая голоса. Твоя мать тоже твоя. У неё есть сын, здоровый, с выходным. Почему он отправляет тебя вместо себя, а сам планирует день на диване?
Потому что раньше это никого не напрягало! почти выкрикнул он, делая резкий шаг. Ты всегда помогала, всё было нормально! Что изменилось?
Изменилось то, что я больше не могу, ответила я спокойно, но в голосе звучала усталость, накопившаяся годами. Я устала быть удобной помощницей для вас обоих, а не полноценным человеком. Сколько раз я жертвовала своими планами, отдыхом, даже здоровьем ради того, чтобы угодить вам?
Он отмахнулся, будто от назойливой мухи.
Опять эти жертвы! сказал он, и в его голосе слышалась горькая ирония.
Я шла, потому что хотела сохранить мир в семье, ответила я, горько улыбаясь. Надеясь, что ты оценишь мой труд. Но ты воспринимал это как должное. Ты считаешь, что я должна обслуживать всех твоих родственников. Моя мама никогда не просила тебя приехать и помочь с окнами, хотя ей тоже бывает тяжело. А твоя мать считает меня бесплатным ресурсом, которого можно вызвать по первому требованию.
Не сравнивай их! закричал он. Моя мать всегда старалась для нас! И сейчас, когда она просит помощи, ты так себя ведёшь? Это просто эгоизм!
А кто подумает обо мне, если не я сама? взглянула я ему в глаза, без страха и вины. Ты даже не замечаешь, как выгляжу после очередной «помощи» твоей маме. Я больше не стану ковриком, которым все стирают ноги, пряча за словами «долг» и «помощь» свою эксплуатацию.
Он чувствовал, как теряет контроль, его привычный статус рушится. Я стояла, холодная, но твёрдая.
Ты неблагодарна! он задыхался от возмущения. Мы к тебе с душой, а ты ничего не ценишь!
О чувствах! я рассмеялась без радости. Когда ты в последний раз интересовался моими чувствами? Когда я приходила домой после целого дня у твоей мамы, а ты лишь сказал: «Хорошо, всё сделала? Молодец». Мои потребности, мой отдых, простое человеческое внимание они игнорировались. Было проще иметь жену, которая молча всё делает.
Я металась по комнате, как зверь в клетке, но обычные обвинения уже не работали.
Хорошо, наконец сказал он, тяжело дыша. Если ты не хочешь похорошему, будет иначе. Сейчас ты услышишь маму!
Я видела, как он набирает номер. Голос Галины Петровны прозвучал недовольным:
Кирюша, ты чего так рано? Я как раз измеряю давление, не хочу волноваться.
Я слушала, пока он рассказывает маме о нашей ссоре, а она, будто в шутку, притворяется удивлённой.
Чтооо? наконец произнесла она, голос полон фальшивого удивления. Она так сказала?
Я молча сидела, чувствуя, как напряжение растёт.
Дай трубку, потребовала я ровно.
Он передал телефон, и я включила громкую связь.
Галина Петровна, здравствуйте, начала я деловито. Я слышала ваш разговор и хочу уточнить ситуацию.
Златочка, деточка, что происходит? спросила она, пытаясь звучать ласково, но в голосе слышалась обида.
Если вам действительно нужна помощь с окном и продуктами, следует обратиться к вашему сыну, сказала я твёрдо. У него выходной, он здоров, и это его обязанность как сына. Я его жена, а не ваша домработница.
Клининг? возмутилась она. Чтобы я чужих в дом пускала? Люди подумают!
Меня мало волнует, что подумают соседние люди, ответила я. Меня волнует моё право на собственную жизнь и отдых. Если Кириллу стыдно помогать маме, это его проблема, а не моя.
Тишина висела в трубке, прерываемая лишь тяжёлым дыханием.
Так вот как? наконец произнесла она, голос стал холодным и злым. Решила показать, кто хозяин? Я сама приеду и разберусь.
Я положила телефон на стол и встала. Через сорок минут в прихожей прозвучал резкий звонок. Кирилл бросился открывать дверь, в то время как я сидела в кресле, но внутри всё дрожало.
Мама! Наконец! крикнул он, полон возмущения.
Галина Петровна влетела в гостиную, глаза блестели, платок сполз с плеча.
Подойди сюда, девочка! бросилась она на меня. Как ты смеешь командовать моим сыном?
Здравствуйте, Галина Петровна, ответила я, сохраняя внешнюю учтивость. Радa, что вы приехали, теперь можем поговорить спокойно.
Обсуждать? прорычала она. Ты хамишь своей мужниной матери!
Я говорила правду, спокойно поправила я. Ты сын этой женщины, значит, обязан о ней заботиться. А если ты считаешь, что моя жена должна делать всё за тебя, то ты либо ленив, либо не мужчина.
Мой сын работает! У него нет сил! возмутилась она.
Я тоже работаю, сказал я твёрдо. И зарабатываю не меньше вашего сына. Мой дом не место для бесплатных услуг вашей семье.
Её слова ударили, как пощёчины. Кирилл замялся, не зная, что сказать.
Я всю жизнь ему отдала! крикнула она. А ты пришла и судишь меня!
Потому что вы ему всё отдали, он стал зависимым ребёнком, ответила я без колебаний. Я больше не часть этого семейного театра.
Кирилл взорвался:
Замолчи! крикнул он, делая шаг вперёд. Ты перешла границы! Моя мать святая!
Хорошо, Кирилл, сказала я тихо, но решительно. Ты сделал свой выбор. Я не хочу ничего общего ни с тобой, ни с твоей матерью. Забирай вещи. Я ухожу.
Я встала, посмотрела в окно, где начинался новый день. Груз упал с моих плеч, открылась свобода, а позади остались два человека, застрявшие в собственном токсичном союзе.
Злата.
