Максим, сколько можно?! мать, Тамара Петровна, раздражённо постучала костяшками пальцев по столу. Глухой стук отозвался в крохотной кухне их съёмной квартиры в Калининском районе Новосибирска, отскочив от голых стен. Я же просила не поднимать эту тему.
Но мам
Никаких «но»! она хлопнула из-за стола, чуть не уронив чашку с полупустым чаем. У меня уже горы собственных проблем. Ты считаешь, что можно просто взять и начать жизнь с чистого листа? Как найти работу? Как платить за коммуналку?
Максим сжался в калач, глядя на недоеденную яичницу с цветочными рисунками, которые они купили на распродаже в магазине с «ценой, ниже цены». Желток растекся по тарелке, будто осеннее солнце за окном, тусклое и безжизненное. Снаружи моросил мелкий дождь, превращая унылый спальный район в ещё более мрачный пейзаж: серые девятиэтажные дома растворялись в тумане, а редкие прохожие, спешившие по своим делам, выглядели как тени.
Просто в новой школе
Что в новой школе? перебила мать, поправляя растрёпанную прическу перед маленьким зеркальцем, привешенным к холодильнику. Снова не можешь найти общий язык? Твоя стеснительность уже давно стала привычкой! Будь смелее, и всё наладится.
Она схватила потрёпанную кожаную сумку, бросив взгляд на себя в зеркало прихожей. Сумка была настолько узка, что в неё не влезут даже двое. Ещё один недостаток их нового жилья, к которому Максим никак не привыкает.
Мне пора на работу. А вечером не жди меня я встречаюсь с Игорем.
Дверь хлопнула, оставив Макса одного с остывшим завтраком и чувством полной никчёмности. В квартире стало глухо, лишь шум машин с улицы и гдето сверху, над крышой, лаяла собака Барсик. Он медленно встал, промыл посуду, собрал рюкзак. Школа идти не хотелось. Совсем.
Новая школа типичное трёхэтажное здание из хрущёвского кирпича, построенное в 70х, выглядела точной копией старой, не только внешне: те же насмешливые взгляды, шепот за спиной, подножки в узких коридорах, где пахло столовой едой и старой шваброй. Только здесь всё было ещё хуже никто его не знал, никто не хотел знать.
Он стал лишь мишенью для скучающих одноклассников.
Эй, тихоня! «Что, маменькин сынок?», «Давай, расскажи, как папа вас бросил!». эти крики сопровождали его весь день, отскакивая от стен, окрашенных в бледнозелёный цвет, впитываясь в потрёпанный линолеум.
На последней перемене всё ухудшилось. У туалета на первом этаже, в темном уголке, где одна лампочка вечно не горела, его окружили три старшеклассника. Один из них, рыжий дачник по кличке ЕгорПомидор, с розовым лицом и веснушками на носу, ухмыльнулся:
Ну что, новенький, деньги гони.
У меня нет, пробормотал Максим, пытаясь протиснуться мимо. Холод от стен, в воздухе валялся запах хлорки.
Как так? один из парней схватил его за воротник потёртой джинсовой куртки, а Егор ощупал карманы.
Он вытащил из кармана мятую купюру десять рублей, отложенные на продукты после школы.
Последние, высказал Максим, чувствуя, как по спине стекает холодный пот.
Теперь мои, рассмеялся Егор и толкнул его к стене. Максим ударился спиной, а потом получит удар в живот, согнувшись пополам, глотая запах сырой пыли. Второй удар прошёл почти незамеченным, глаза потемнели.
Он пропустил урок. Глядя в мутное зеркало школьного туалета, где постоянно текла вода, Максим принял решение. Хватит. Больше так не могу.
Подняться на крышу заняло меньше минуты. Старая железная дверь оказалась незапертой и легко открылась. Ветер развевал волосы, внизу гудел город: машины, лающие собаки, крики детей на площадке. Он подошёл к краю, бетонный парапет был холодным и шершавым под ладонями.
Стой! крик прервал его.
Сторож, сухой старик в обвисшем сером свитере, быстро схватил его за куртку и оттянул от края. С пятнами от старости руки оказались сильными.
Потом раздались крики: директор, грузная женщина в строгом костюме, теребила жемчужную нитку на шее; школьный психолог, молодая девушка с добрыми глазами, говорила о «обязательной терапии»; мать, прибежавшая с работы, растрёпанная, с тушью под глазами, крикнула:
Ты с ума сошёл? Решил меня позорить? У меня и так хватает проблем!
«Выходка» Макс
а была замята, проблемы никому не нужны. На следующий день он елееле пошёл в школу. Серое здание нависало над ним, как приговор. Теперь к привычным насмешкам прибавились новые: «псих», «самоубийца», «идиот». Они летели по коридорам, отскакивали от стен, множились эхом.
Но Макс знал, что найдёт способ закончить всё, и на этот раз ему никто не помешает.
Отрешившись от всего, он не заметил, как у его парты появился новый ученик.
Можно я сяду здесь? спросил спокойный, чуть насмешливый голос.
Максим поднял глаза. Перед ним стоял высокий худой парень с почти светлосерыми глазами. Выцветшие джинсы, толстовка, поношенные кеды ничто особенного.
Места свободные, пробормотал Макс, показывая на пустые парты.
Да, но мне это нравится.
Максим пожал плечами. Какая разница?
Я Слава, парень протянул руку, ладонь была тёплой и сухой.
Максим.
Для Максима Слава стал первым настоящим другом.
Знаешь, в чём твоя проблема? сказал Слава, когда они сидели на школьном дворе, где осеннее солнце пробивалось сквозь ветви старых берёз, рисуя причудливые узоры на земле. Ты позволяешь другим решать, кто ты.
Что ты имеешь в виду?
Они назвали тебя слабаком ты поверил. Сказали, что ты никто ты согласился. А попробуй сам решить, кто ты есть.
Максим хмыкнул, ковыряя кроссовком влажную после дождя землю:
И кто же я?
Вот видишь, лукаво улыбнулся Слава. Его светлые глаза блестели, как серебряные нити в лучах солнца. Не скажу, решай сам. Кстати, пойдем, я нашёл коечто.
«Коечто» оказалось небольшим спортзалом в подвале жилого дома недалеко от школы. Выцветшая вывеска гласила: «Боксклуб».
Я не смогу начал был Максим, глядя на качающихся парней.
А попробуй, перебил его Слава.
И Максим попробовал. Сначала было тяжко мышцы болели, тело не слушалось. Пот слепил глаза, а тренер, коренастый мужчина с седыми висками и шрамом над бровью, выглядел, как настоящий тиран. Но здесь уже никто не смехался над ним. Постепенно менялось не только тело, но и он сам.
Слава тоже ходил в спортзал, но сам не тренировался, просто сидел на старой скамейке у стены, наблюдая за Максимом.
Главное не сила удара, говорил он, когда они шли по вечерним улицам, где в лужах отражались фонари. Главное уверенность в себе, в своём праве быть собой.
Однажды, когда ЕгорПомидор снова попытался задеть его в коридоре, Максим просто посмотрел ему в глаза, спокойно и уверенно. Верзила отступил, буркнув чтото себе под нос.
Видишь? улыбнулся Слава. Ты изменился.
В тот вечер Максим впервые за долгое время решился поговорить с матерью. Она сидела на кухне, усталая после смены, с чашкой остывшего чая в руках.
Мам, нам надо поговорить.
Опять начинаешь? она вздохнула.
Да, начинаю. Потому что я твой сын, я живой, и мои проблемы это не просто капризы.
Чтото в его голосе заставило её остановиться и внимательно посмотреть на сына.
Ты изменился… произнесла она, будто впервые понастоящему увидела Максима.
Да. И я хочу, чтобы мы снова стали семьёй.
Они говорили до поздней ночи, впервые понастоящему слыша друг друга. Мать расплакалась, растирая тушью слёзы, рассказывала о своих страхах, о том, как тяжело ей даётся новая жизнь. Максим делился одиночеством, школьной травлей, тем тёмным отчаянием, которое привело его на крышу. Гдето в процессе они заварили чай, в шкафчике нашлась пачка печенья, и на кухне, обычно такой холодной и чужой, вдруг стало теплее.
На следующий день Слава не пришёл в школу. Его место за партой пустовало, и никто этого не заметил. Максим пытался расспросить одноклассников, спросить учителей все смотрели на него с недоумением, никому не помнится такой ученик. Но Слава не был просто воображением: он помогал Максиму с алгеброй, они вместе готовили доклад по биологии.
В спортзале, куда Максим ходил вечером, тоже не вспомнили высокого парня со светлыми глазами, который приходил с ним.
А вечером, разбирая рюкзак в своей крохотной комнате, где уже висели первые постеры, а на столе лежала фотография с тренировки, Максим нашёл сложенный листок. В записке было два слова: «Ты справишься». Он долго смотрел на них, потом улыбнулся. Друг был прав он справится.
