Мы с Дмитрием мечтали о ребёнке с самого дня свадьбы. Но жизнь будто испытывала нас на прочность. Пять попыток и каждый раз неудача. Выкидыши, больницы, врачи в Воронеже, качающие головами: «Не теряйте надежду, но…» В какой-то момент мы осознали время уходит, а в квартире по-прежнему пусто. Ни детского смеха, ни топота маленьких ножек по утрам.
Решение пришло само собой. Мы подали документы на усыновление. Очередь на младенцев растянулась на год. Но когда нам позвонили это было как луч света. Егор. Тихонький мальчонка с огромными глазами, чуть старше года. Мы полюбили его сразу, всем сердцем. Никогда не думали, что он «чужой». Он стал нашим. Родным. Жданным.
Егор рос ласковым и послушным. Лишь одно тревожило полное равнодушие к учёбе. Сколько ни уговаривали, ни объясняли всё впустую. С горем пополам дотянули до 9-го класса, потом он сам выбрал педучилище. Мы вздохнули с облегчением: может, нашёл себя. Расслабились, занялись работой решили, сын уже взрослый, пусть сам отвечает за выбор.
Но однажды раздался звонок. Прямо на рабочий.
Ваш сын не появляется на занятиях. Его отчисляют. Больше мы ничего сделать не можем, равнодушно сообщила завуч.
Дмитрий бросился в училище. Уговорил, договорился, выпросил последний шанс. Мы поговорили с Егором. Он кивал, клялся исправиться. Хватило его ровно на полтора месяца.
В следующий раз мне просто вручили документы. Без разговоров.
Ваш сын не просто прогуливает. Он хамит преподавателям, угрожает. Вчера накричал на завуча. У нас терпение закончилось, заявили мне.
Преподаватель лишь развёл руками и вежливо показал на дверь.
Теперь Егор дома. Ему семнадцать. Учиться не хочет. Работать тем более. Целыми днями сидит в телефоне, огрызается, если просим помочь. А потом я заметила он начал пить. Сначала спрятанные бутылки в шкафу, потом запах изо рта. Пытались говорить. Он молча слушает, потом хлопает дверью и уходит.
Ходили к психологу. Дорого, в частный центр. Результат ноль. Сидел, скрестив руки, смотрел в стену. Врач развёл руками: «Подростковый протест. Но с вами глухая стена». Мы бьёмся об эту стену три года. Уже нет сил.
Мы не виним Егора. Но сердце болит. Мы дали ему всё. Любовь, дом, заботу. Вытащили из детдома, где он мог пропасть. А теперь чувствуем себя беспомощными. Он не благодарен он холоден. И это хуже всего. Он будто не с нами. Живём в одной квартире, но словно чужие.
Где ошибка? Полюбили слишком сильно? Недостаточно строги были? Или, наоборот, давили?
Сдаваться не хочу. Это наш сын. Не по крови по судьбе. Но с каждым днём он всё дальше. Раздражительный, замкнутый, чужой. Боимся, однажды он уйдёт и не оглянётся.
Если кто-то прошёл через это… если знаете, как вернуть сына, пока не поздно подскажите. Врачам я больше не верю, верю только тем, кто сам это пережил.
Мы не сдадимся. Но что делать?
