28 августа 1946г.
Записал себе в дневник, чтобы не забыть, как странно переплетаются судьбы в нашей деревне Берёзовка.
Всё началось ещё в детстве, когда в наш район наводнили бомбёжки. Однажды, когда снаряд взорвался в эпицентре, вся семья Изотовых погибли. Я, тогда пяти лет, оказался жив, хотя и покрыт был черным налётом от гари, а на груди небольшой крестик, снятый со мной от грехов. Меня взяла к себе дальняя родственница бабушкаВасилиса.
Через десять лет, после войны, в деревне случилось страшное пожароопасное происшествие: молния ударила в электростанцию, и огонь охватил дома слева от главной улицы. Люди успели выбежать, но скотина и хозяйственное имущество почти всё сгорели. Пожарные успели потушить пламя, однако половина улицы осталась в руинах. Пока они собирали шланги, им показалось удивительным: все дома сгорели полностью, а один низкий, приземистый остался нетронутым. Местные говорили, что это был дом бабушкиВасилисы, где тогда жил я, молодой Фёдор. С тех пор ходила молва, что я «заговорённый».
БабушкаВасилиса была глубоко верующей старушкой. Она учила меня молиться, пряча иконы за занавесками в углу хаты. Молитвы были тихими, почти тайными. Она часто пекла просвири для церкви в соседнем селе и получала небольшое пособие, на которое мы жили, держали ещё одну курочку.
Я пошёл в школу, но успел там недолго оказался неспособным учиться. На последней парте я сидел, глядя на учителя, улыбаюсь, будто любуясь миром, но задания не делал, ничего не усваивал. У меня были светлые волосы и кудрявый вихрь на макушке, о котором бабушка шутила: «Бог через эту косу за мной следит».
Однажды в деревню прибыла весть о празднике на реке Ока. Пять мальчишек отправились на незаконченный плот, но тот перевернулся. Матери рукоплескали, а я, Фёдор, был на плоту с Василисой. Одна из матерей крикнула: «Твоя мать отпустила плот!» но бабушка успокоила её: «Молчи, Татьяна, молчи, молись и радуйся, что Фёдор там. Бог его спасёт».
Когда плот окончательно раскатилось, я, тонув, увидел в воде образ матери, она улыбалась и протягивала руки. Я ухватился за неё и был спасён.
БабушкаВасилиса умерла рано. Я остался в деревне, сначала стал пастухом и сторожем. Сразу после получки покупал конфеты и булки, раздавал их всем желающим, навещал больных, покупал им всё, что просили, и иногда себе. Когда меня спрашивали, что я съем, я отвечал: «Бог даст, голоден не останусь». И Бог действительно помогал меня постоянно угощали, а я без лишних слов помогал тем, кто в нужде.
Со временем часть зарплаты стала выдавать не полностью, бухгалтер сама покупала продукты и отдавать их мне постепенно, но я всё равно их раздавал. Я любил свою работу, а когда прилегал в поле, закрывал глаза и снова видел мать, шепчущую: «Не будет тебе ни смерти, ни ран, будешь людям радостью».
Один местный комбайнер, Иван Иванов, пригласил меня работать на строительстве своего дома за еду. На меня возложили тяжёлый труд, я исхудал, почернел, сгорбился. Иван крикнул: «Заплачу потом, ты сам работать хочешь». Через несколько дней меня уже не нашли. Когда же старушка Нина привела меня к Ивану, там меня обнаружили измождённого и больного. Скорая увезла меня в больницу, где у меня диагностировали перитонит. Операция прошла чудесным образом.
Через месяц Иван Иванов, ремонтируя трактор, зацепил себя о жатку и тяжело ранил. Спасли лишь врачи, но он остался инвалидом навсегда.
Был случай, когда местный пьяница, Коля, попытался «подпаять» меня, наливая алкоголь и шутя. Пытался меня убедить, что так нельзя, но всё было безнадёжно. В итоге Коля утонул от своей же пьяной глупости.
Я продолжал работать сторожем. Весной, когда озимые превратились в море зелёных колосьев, я не пропустил в поле делегацию из района. Я начал разнервничать, махать палкой, стучать по машине, и разгорелся скандал. Директор совхоза, яростно возмущённый, сказал: «Увольняем!». Меня уволили, а через неделю ночные заморозки уничтожили озимые.
Беспомощный, я обратился к батюшке Василию из соседнего села, который восстанавливал полузрушащуюся церковь. Он пригласил меня к покаянию и исповеди, а затем сделал моим помощником в храме. Сначала я был подсобным, потом, когда храм почти готов, занялся уборкой: отмыл стены, очистил лестницу, вытер пол до блеска. Батюшка восхищался такой чистоты не было со дня освящения храма.
Мои искренние молитвы привлекали верующих: они смотрели на меня, как на святого ребёнка. Мои руки быстро и легко очищали иконостас, а вихрь на голове словно отгонял суету. Слух о «Евгениизаговорённом» разлетелся по селениям: говорили, что Бог охраняет меня, а каждый, кто меня обижает, получает наказание. Люди стали приходить в церковь, даже богатые дамы и меценаты. Храм отреставрировали, осветили, сделали аллею, автопарковку не узнать было прежнего облика.
Однажды телекомпания приехала снимать репортаж. Батюшка в камеру благодарил зрителей, а журналистка настойчиво просила меня сказать пару слов. Я, стоя у клумбы, улыбнулся, посмотрел в микрофон и громко сказал: «Сейчас я посажу лилии, они вырастут людям на радость». После этого я снова принялся за работу.
Мать часто шептала мне в тишине: «Будешь ты, Евгений, людям на радость». И я старался исполнять её слова.
Сегодня я понимаю, что моя жизнь цепь странных совпадений, но каждый день я слышу её зов: служить, помогать, радовать. И пусть меня называют заговорённым, я лишь исполняю то, что мне предначертано Богом.
