Пригласили нас, Нечаевых, сегодня. Приготовь чтото особенное или закажи, но без банальностей, шептала Надежда, завязывая шелковый платок на шее, поправляя деловой костюм. Она отдавала мне указания по дому, как будто я её помощник. На балконе уже слой пыли, ноутбук скоро не увидишь. Вытри.
Ты ведь перестала работать дома, поэтому пыль и скапливается, ответил я, выходя из кухни. На плече у меня было кухонное полотенце, в руках детская чашка, только что из посудомоечной машины, а над футболкой короткий передник. Я подошёл, чтобы нежно поцеловать её в щёку, но Надежда оттолкнула меня раздражённо.
Мне ещё и дома пахать? Неужели в офисе мне мало? возмутилась она.
Когда ты была дома, мы тебя хотя бы видели, попытался я смягчить.
Слава богу, конец тому времени! перевязала сумку через плечо, гордясь собой. Убери, постирай, пропылесось, собери игрушки, приготовь еду угоди всем! И хотя бы «спасибо» скажи.
Да ладно, нам же посудомоечка моет, роботпылесос работает, а девочки вздохнул я, шалят, они же дети.
Всё верно, если ты так считаешь. На работе от меня больше пользы, чем дома. Ктото должен зарабатывать, добавила Надежда и хлопнула дверью.
У меня каждое утро расписано по минутам: подъём в шесть, зарядка или лёгкая пробежка (я недавно начал бегать), контрастный душ, завтрак, быстрой рукой макияж и укладка. Пробка на МКАД всегда, но я выезжаю заранее, если дома нет задержек.
Год назад мои утренние часы были похожи: я просыпался, полежал в тёплой постели рядом с женой, а работа была недалеко, пробки меня не тревожили. К шестисеми вечера я уже был дома, помогал Надежде готовить ужин, убирал, играл с дочерьми. Я часто укладывал их спать, а потом ещё собирал игрушки или приводил в порядок гостиную.
Всё изменилось, когда дочери подросли. Младшая, две года в детском саду, уже переборола адаптационный период. Старшая, Лада, третьеклассница, ходит в школу в Тушинке сама, даже на танцы ездит без папы, две остановки на трамваея её научил. Мне предложили вернуться в старый офис, и, хотя дома было неплохо, тянуло «в люди». Пообещали быстрый рост, я согласился.
Через три месяца я получил первое повышение, потом второе, плюс привилегии и увеличенную зарплату в рублях. График стал ненормированным, что мне нравилось. Дети почти меня не видели, но всё понимали, я объяснял. Я успевал и как хозяин, и как отец, и как муж, но часто приходил домой уставшим.
Мы с Надеждой поговорили, обсудили ситуацию. Я не хотел ворчать, понимал, что увольнение не обсуждалось. Решили поменяться ролями: я уйду с работы, возьму на себя домашние заботы, а она будет полностью сосредоточена на карьере.
Со временем найдёшь удалённую работу, уговаривала её я сначала, будто стыдясь, что ей придётся готовить каши, стирать и возить дочку в садик. У тебя получится, я уверен.
Ты умница, поцеловал я её в макушку, это были наши последние совместные вечера. Всё будет в порядке, и дома, и в офисе, успокоил я её.
Я быстро вник в домашние обязанности: больше не приходилось звонить и писать ей, где что лежит, что стирать. Задачи не тяготили меня, дочери не раздражали, как маму после работы. Тем временем Надежда стала востребованной в своей фирме, её уважали коллеги и руководство, доверяли сложные проекты. Компромисс позволил ей реализоваться и в семье, и в карьере; она гордилась собой, её ждёт стремительный подъём.
Ты сегодня поздно, ужин остывает, встретили меня Лада и я в прихожей. Я развязывал тот же шелковый платок, а в голове всё чаще сыпались задачи одна за другой. Нечаевых не будет?
Что? скривилась Надежда. Муж просто бесит.
Ты же говорила
Я посмотрел на неё с высоты своего «подчинённого», почти с презрением.
Я же сказала, в выходные! её голос дрожал от раздражения. Что это за бардак? Почему ты не переодел Валентину? Штору кто зацепил? она рывком дернула штору к окну. Снова мячиком в квартире играли? На улице нельзя!
Мы, Лада и младшая Валентинка, стояли, не зная, что сказать. Мы ничего плохого не делали, но она уже готова была бросить меня в сторону.
Ты так гостей ждал? указывала она на беспорядок.
У них тоже дети, они поймут, мы просто играли, пытался я успокоить.
Блин, Антон! Смотри, в кого ты превратился! Небритый, растянутая майка, пустой взгляд.
Я всё ещё улыбался дочерям, молчал, не реагируя на провокации.
Пойдём на кухню, накормим тебя. Устала? спросил я ласково.
Да! Меня бесит твоё отношение! Неужели так сложно выполнить простую просьбу? Ты даже не умеешь дома справляться со шваброй и грязными тарелками.
Я попытался сдержать гнев, но не стал спорить при детях. Надежда прошла на кухню и нашла ещё одну придирку.
Ты заказал ужин, а меня не учёл? Я не люблю острое, жирное. Скажи, сделай мне чай, я голодна.
Сделай сама! ответил я, подняв младшую на спину, а старшую держал одной рукой, как пушинку. Мы уже чистим зубы, уже поздно, пора спать. Завтра в садик и в школу. Кстати, у Валентины фотосессия была, я говорил, фотографии уже на камине два дня. Ты даже не заметила.
Мы ушли, хлопотая. В ванной звучал детский гомон, потом дверь в детскую закрылась, наступила тишина. Через десять минут я вернулся на кухню. Надежда всё ещё сидела за столом, глотая обиду, вместо горячего чая.
Успокоилась? спросил я. Что случилось? На работе проблемы?
Нет! На работе всё отлично, а дома
Надежда, ты путаешься! наклонился я и строго посмотрел ей в глаза. Я не твой помощник, я не твой секретарь, я не подчинённый. Я никогда не упрекал тебя в мелочах, когда ты была дома; ты ведь не робот, могла чтото упустить, но мы решим всё вместе.
Тебе легко говорить! Я же тогда и девочками занималась, и из дома работала. А сейчас они выросли, всё понимают. Ты же говорил: посуду моет посудомойка, стирает стиральная машина, еду можно заказать, почему ты с простыми задачами не справляешься? Почему?!
Губы мои слегка дрожали от ярости, но я держал себя в руках.
В кого ты превратилась? Пустышка, ничтожество, домохозяин. Скоро брюхо себе отрастишь.
Не кричи, я понимаю, о чём ты.
Я бросил палку и ушёл в спальню. Когда она попыталась меня догнать, я схватил подушку и, направляясь в зал, крикнул:
Завтра я возвращаюсь на работу! Найди себе помощницу по дому.
Слабак! За грязные тарелки сдался и бежишь! бросила она, глядя в дверь.
Я, подержав подушку под мышкой, пошёл в гостиную. Надежда злилась, но понимала, что сейчас нельзя сразу вернуться к работе; ей нужно было найти человека, который будет забирать Валентину, помогать дома. Её «нёмного подожди» затянулось на три месяца, а тон «начальника» стал привычным. Я оставлял ей список дел, а вечером проверял, и если хоть одно не выполнено получал я и дети наказание.
Завтра заберёшь Валентину сама? однажды спросила она.
А ты? ответил я.
Я не могу, у меня встреча с друзьями.
Офигеть! Я вкалываю до девяти, десяти вечера, а ты с друзьями пиво пить! Я тебя не отпускаю! У меня завтра планёрка в девятнадцать ноль ноль.
Я тебе не отпрашиваюсь, а уведомляю. Каждый день у тебя то планёрка, то ЧП.
Я сказала нет!
Я вышел в прихожую, надел куртку, обувался.
Куда? крикнула я в коридоре. Я тебя не отпускала!
Я не твой сотрудник и не домработница. Пока.
Я хлопнул дверью, а она бросила в меня кучу оскорблений.
В тот вечер я не вернулся домой. Утром я получил от неё сообщенияинструкции: что сделать, кого откуда забрать. Я не отвечал. Поздно вечером позвонила воспитательница из детского сада, прошла просят забрать Валентину она оставалась последней. Мне пришлось бросить всё и мчаться через весь Москву в садик, посылая мужу гневные сообщения, но в ответ лишь тишина. И этой ночью я не пришёл домой.
Надежда в ярости. Она не ревновала, а просто не могла понять, зачем ей такой бой. Я молчал, а она только выплескивала негатив в сообщениях. Привыкала к самому себе, успевала, но за две недели полностью вымоталась: нервы на пределе, ночами не спалось, начальство недовольно, няни отказывались. Она позвонила мне, потребовала вернуться.
Я заберу девочек в выходные, но домой не вернусь.
Ты что, совсем? Понравилось жить без напряга? Я тоже не собираюсь тянуть твоих детей…
Я подал на развод, сказал я и повесил трубку, зная, что она ничего разумного не скажет.
Она не смогла произнести ни слова. Сказать, что «он» решился на такую подлость, было трудно. Дети слышали, как мама кричала в телефон, оскорбляла меня.
***
Как он делал эти пятна на рукавах? спросила мама у Лады, доставая из стиральной машины её белую школьную блузку.
Просто, мам, ответила Лада, показывая пакет с кислородным очистителем. Сначала замачивает в горячей воде, потом в стиральную машину на 40°C. Всё чисто, как снежок.
Ты волшебник, а мама
Я мыл кроссовки, удалял пятна с платьев Валентинки тем же порошком.
Так мы развелись, я установил график общения с детьми, а ты, Антон, продолжал забирать младшую из садика, возить старшую в школу. Делал это спокойно, без громких разговоров.
Папа не вернётся? спросила однажды Лада.
Куда он денется? Посидит у мамы, придёт к нам. Кому он нужен, кроме нас? ответила я уверенно.
Лада ушла к себе, поняв, что отец не вернётся.
Через год после развода я вернулся к прежней работе, женился вновь, а Надежда часто забирала девочек к себе на неделю. Всё её устраивало, только один факт её бесил: бывший муж ничтожество, без амбиций, быстро нашёл новое место. Она же была успешной, умной, красивой, но мужчины после первой встречи исчезали, не оставляя номеров. И она начала задаваться вопросом: что со мной не так?
