ПЯТЬ ГРАНЕЙ ЗАВТРА
Ну, наши дети хоть в старости о нас позаботятся не зря же рожали. А вот у тебя, Светка, беда, съязвила Надя, наливая ей белого вина в бокал.
Пять женщин сидели под зонтами на пуфах у пляжного бара в Сочи. Вечер дышал йодом, кипарисами и лёгкой тоской.
Когда подруги позвали Светлану в санаторий, она не ждала ничего хорошего. В её памяти «санаторий» пахло совдеповским прошлым профсоюзные путёвки, грязелечение и скучные процедуры. Разве что флирт на пенсии если повезёт.
Но оказалось чистый современный корпус, вкусная еда, СПА, бассейн и горные тропы, где можно бродить часами, слушая шум сосен и ловя солнечные блики в листве.
Море, хоть и прохладное, всё равно радовало. По обе стороны пляжа тянулись зоны для нудистов: слева женская, справа мужская.
Женская всех повеселила: «Да мы ещё ничего, если присмотреться!»
А вот мужская здесь смех был уже нервным.
Гляньте, у этого пузана меньше, чем у моего правнука! фыркнула Люба.
А у этого коротышки вообще всё в корень ушло, подхватила Галя.
Спасибо, красотки! вдруг отозвался мужской голос.
Подруги фыркнули и поспешили прочь, пряча улыбки. Забыли, что в России тоже понимают по-русски.
После ужина никто не хотел расходиться процедуры бодрили. В баре играла музыка, солнце тонуло в море, а разговор сам собой свернул на больные темы в прямом смысле слова.
У одной давление скачет, у другой суставы ноют, третья от бессонницы мучается. А потом и вовсе о старости, о страхе одиночества, о детях, которым не до родителей.
Светлана попыталась отшутиться:
Мир и так с ума сходит, может, нам и стареть не придётся.
Но подруги уже разошлись каждая выкладывала либо страхи, либо наивные надежды.
И тут Надя оживилась:
Помните, как вы меня на рынке вчера потеряли? Я там старушку встретила с камнями. Купила у неё вот этот кристалл, она достала из холщовой сумки зелёно-голубой многогранник со сколотой верхушкой. Говорит, он будущее показывает.
Чего? прищурилась Люда.
Показывает, вроде. Я не всё поняла: старушка нерусская, лопочет на каком-то своём. Но сказала: «Пять раз можно». А нас как раз пятеро. Может, попробуем?
Подруги засмеялись, но руки к камню протянули.
Картинка первая. Надя.
К восьмидесяти Надя уже лет пять как овдовела. Жила в своей просторной «трёшке», держалась молодцом, хоть зрение и подводило.
Дочь крупная чиновница, вечно в делах: ни семьи, ни детей. Ухаживала за матерью из чувства долга, без особой нежности.
Как-то Надя полезла на табурет достать с антресоли старую вазу, чтобы дочке подарить. Упала. Переломов не было, но синяков хватило. Дочь ахнула и забрала мать к себе «на пару дней».
Белая кухня, белые стены, белая тоска.
Однажды Надя пролила гранатовый сок.
Мам! Ну зачем ты лезешь?!
Что ж, попыталась пошутить Надя, хоть цвет в интерьер добавила. А то как в морге.
Но шутка повисла в воздухе.
Картинка вторая. Наташа.
Наташа одна поднимала сына. Всё для него, всё ради него.
Сын вырос, стал айтишником и неплохим. Женился на американке и словно отдал ей всю любовь, что когда-то принадлежала матери.
Невестка холодная, как лёд. Квартира, переписанная «для налоговой оптимизации», стала её владением.
Наташе тяжело ходить, сердце пошаливает, дышать трудно. За ней вроде присматривают, но сквозь зубы.
«Мама, не лезь! Мама, не мешай!»
Она почти не выходила из своей комнаты, иногда плакала в подушку, а утром снова улыбалась.
Однажды позвонила Наде:
Я больше не могу.
Тогда собирайся. Переезжай ко мне. Вдвоём как-нибудь выкрутимся.
И выкрутились.
Одна видела плохо, другая ходила медленно, но вместе справлялись.
Смеялись над своими недугами:
Слушай, ты опять шваброй весь мусор под диван загнала.
Зато в центре чисто!
По вечерам болтали и спорили обо всём: о политике, о будущем, о технологиях, о счастье Взгляды у них были разные, но это не мешало.
Потом включали телевизор: Надя слушала, Наташа описывала.
Я вот думаю, говорила Надя, может, и хорошо, что я плохо вижу. Мир стал какой-то страшный.
Не неси чепухи, возражала Наташа. Просто мы уже старые, а мир идёт вперёд.
Картинка третья. Люба.
У Любы дочки-близняшки. В старости одна взяла её к себе, другая с внуками приезжала.
Дом гудел, пах блинами и детским кремом.
Бабуль, а правда, когда ты родилась, даже мобильников не было? округлил глаза кудрявый мальчишка. А динозавров ты видела?
Видала, смеётся Люба. И драконов тоже!
Малыш в испуге ныряет под стол.
А Люба гладит его по голове и думает: «Вот оно, счастье в этих мелких кудряшках».
Картинка четвёртая. Светлана.
Светлана, хирург, почти всю жизнь прожила одна. Два брака, сотни операций, тысячи пациентов. Работала и копила на старость. В пустой квартире, где стены хранили только воспоминания о чужих бедах и её собственной сдержанности, Светлана сидела у окна с чашкой чая. Ни звонков, ни писем. Только врач раз в неделю проверить давление.
Однажды утром она не встала.
Но когда подруги увидели это в камне замерли.
И тогда Светлана, сжав гранёный кристалл в ладони, тихо сказала:
Покажи пятый раз.
Камень дрогнул.
И в нём вдруг отразились все они вместе. На террасе дома у моря. Кто с тростью, кто с пледом, но все смеются. Люба шутит, Наташа спорит, Надя наливает чай, а Светлана смотрит на них и впервые за много лет чувствует её кто-то ждёт.
Ветер треплет полы халатов, а вдали, за горизонтом, тлеет закат. Жизнь не идеальная. Но она не одна.
