ДУРЕНЬ.
Аленка была дочкой соседки снизу и настоящей мукой для пятнадцатилетнего Витьки. Эту худенькую кареглазую девчонку частенько оставляли у них по вечерам.
Тетя Наташа растила дочь одна: еле сводила концы с концами, работала санитаркой на двух работах, бегала по вызовам к старикам, хваталась за любой заработок. Пыталась устроить личную жизнь все без толку. Один вроде хороший попался, а оказался женатый.
Соседка всегда появлялась на пороге неожиданно, избегала взгляда, торопливо шептала: «Оленька, на пару часиков, я тебе потом отдам, уже поздно, как она одна?». Аленка стояла рядом, надувшись, уныло опустив голову.
Мама вздыхала, но в итоге соглашалась взять девочку, чтобы та не сидела в темноте в пустой квартире. Папа потом, конечно, ворчал.
Расплачиваться за мамину доброту приходилось Витьке, потому что именно к нему отправляли незваную гостью посмотреть «какие-нибудь мультики». Аленка сидела, вжавшись в угол дивана, покорно смотрела не самые детские боевики, молчала, держа ладошки на коленях, чем еще сильнее бесила.
Раз в неделю тетя Наташа сувала ему помятые сто рублей и просила провожать первоклашку хотя бы до угла все равно в одну школу идут.
В тот день Аленка сияла, как начищенный самовар, даже проронила пару слов по дороге: сказала, что у них сегодня праздник, и она будет читать стихотворение «Снежинка». Витька усмехнулся: в нелепой шапке-ушанке эта дурень скорее напоминала микроба в скафандре.
После первого урока толпы школьников потянулись в столовую. Витька по привычке собирался взять бутерброд с колбасой. И черт его дернул обернуться.
Малыши в своем углу возились особенно шумно. Ребятишки окружили Аленку в нарядном платьице. Кто-то смеялся, показывал пальцем, кто-то протягивал салфетку. Витька подошел ближе. Хуже не придумаешь весь праздничный наряд был залит фруктовым йогуртом.
От ужаса девочка не могла пошевелиться. Она плакала беззвучно.
Внезапно к нему подбежал взволнованный Серега:
Витьк, быстрее! Танька там решает насчет вечерки голос звучал будто издалека ну давай, она сама тебя зовет! Потом опоздаешь!
Танька Просто поговорить с ней мечта любого пацана. А тут еще и на вечерку зовет. Он сделал шаг к выходу. В конце концов, не его проблемы. Пусть звонят тете Наташе, отстирывают платье, что угодно.
Где-то в глубине души Витька понимал: никто Аленкой заниматься не станет, затолкают в угол, и всё. А она снова съежится не видно, не слышно, уже привыкла.
Он вздохнул, точь-в-точь как мама, и подошел к столу.
Ирина Викторовна, во сколько у вас утренник?
Ой, Витя, через полтора часа. Ну ты посмотри, доверила ей слова, а тут такое Как её теперь выпускать?
Аленку била мелкая дрожь. Она стояла вся перепачканная и бледная, будто ее сейчас вырвет. Витька с трудом вырвал у нее из рук пустой стакан.
Давайте, я её домой отведу, может, переоденется.
Витенька, век не забуду, бегите, с Марьей Ивановной я договорюсь.
Оказалось, запасного платья нет. Витька вспомнил все крепкие слова, какие знал: отстирал жирные пятна, высушил феном, разгладил складки утюгом. Худющая Аленка в майке и колготках суетилась рядом. Обратно бежали бегом, он крепко сжимал в своей ладони маленькую руку в пухлой варежке.
С Танькой он так и не поговорил в тот день, да и на уроки забил пошел на выступление первоклашек.
Аленка бойко отбарабанила свое стихотворение. А когда их класс проходил мимо, вдруг выскочила из строя, бросилась к нему, прижалась и выпалила:
Витька, если бы не ты, я бы сегодня умерла Насовсем.
Вот дурень
*Иногда самое важное не там, где громко зовут, а там, где тихо плачут. Он стоял, сунув руки в карманы, смотрел, как она снова бежит к классу, и чувствовал, будто в груди что-то теплое растаяло. Потом повернулся и пошел домой, не торопясь, сзади доносился смех, музыка, а впереди, за поворотом, ждала тишина. Но уже не такая уж пустая.
