Ты не хозяйка, а прислуга! голос свекрови Тамары Петровны был сладок, как варенье, но обжигал, будто табаско, отравляя притворство.
Я кивнула безмолвно, беря почти пустую салатницу. Тётка мужа, дальняя родственница Славы, бросила на меня взгляд, как на назойливую мошку, кружившую над головой.
Я скользила по кухне, будто тень, стараясь исчезнуть. Сегодня у Славы день рождения, а точнее его семья отмечает праздник в моей квартире, за которую я плачу каждый месяц.
Смех раздавался отрывистыми волнами из гостиной: басовый голос дяди Жени, пронзительный лай его собаки Жужи. Надо мной звучал уверенный, почти командирский тембр Тамары Петровны. Слава, вероятно, стоял в углу, натянуто улыбаясь и робко кивая.
Я наполнила салатницу, украшая её веточкой укропа. Руки двигались автоматически, а в голове крутилась одна цифра: двадцать. Двадцать миллионов.
Вчера вечером, получив окончательное подтверждение по электронной почте, я сидела на полу ванной, скрываясь от посторонних глаз, и смотрела на экран телефона. Проект, над которым я трудилась три года, сотни бессонных ночей, бесконечные переговоры, слёзы и почти безнадёжные попытки всё свернулось в семь нулей. Моя свобода.
Где ты застряла? нетерпеливо крикнула свекровь. Гости ждут!
Я подняла салатницу и вернулась в зал, где праздник шёл полным ходом.
Как же ты медлительна, Аграфена, протянула тётка, отодвигая свою тарелку. Как черепаха.
Слава дернулся, но промолчал. Лишь бы не было скандала его главный жизненный принцип.
Я поставила салат на стол. Тамара Петровна, поправляя идеальную укладку, громко произнесла, чтобы её услышали все:
Не всем дано быть проворными. Офис не домашнее хозяйство. Там сидишь за компьютером и домой. А здесь надо думать, соображать, суетиться.
Она обвела взглядом гостей победным взором, и все кивнули. Я почувствовала, как щеки начинают пылать.
Тянувшись за пустым бокалом, я случайно задела вилку. Тот звоном упал на пол.
Тишина. На долю секунды все замерли, десяток глаз устремились на меня.
Тамара Петровна рассмеялась, злорадно и ядовито:
Видишь? Я же говорила! Рукикрюки.
Она повернулась к соседке по столу и, не смягчая голоса, добавила:
Я всегда говорила Славику: она тебе не пара. В этом доме ты хозяин, а она просто фон. Приноси, подавай. Не хозяйка прислуга.
Комната снова взорвалась смехом, теперь более надменным. Слава отводил взгляд, делая вид, что занят салфеткой.
Я подняла вилку, спрячаёшьсь, выпрямив спину, и впервые за вечер улыбнулась не натянуто, а искренне.
Они и не подозревали, что их мир, построенный на моём терпении, сейчас рухнет. А мой только начинается.
Моя улыбка выбила их из колеи. Смех замер так же резко, как и начался. Тамара Петровна даже перестала жевать, её челюсть застывала в недоумении.
Я не поставила вилку обратно, а прошла к кухне, опустила её в раковину, взяла чистый бокал и налила себе вишнёвый сок тот дорогой, который свекровь называла «блажью» и «денежной глупостью».
С бокалом в руке я вернулась в гостиную и заняла единственное свободное место рядом со Славой. Он посмотрел на меня, будто видит меня впервые.
Аграфена, горячее стынет! Тамара Петровна пришла в себя, её голос снова звенел стальными нотами. Нужно раздавать гостям.
Уверена, Слава справится, сделала я маленький глоток, не отводя взгляда. Он ведь хозяин дома. Пусть докажет.
Все взгляды устремились к Славе. Он побледнел, потом покраснел, нервно бросая умоляющие взгляды то на меня, то на мать.
Я Да, конечно, пробормотал он и, спотыкаясь, потащился к кухне.
Это была небольшая, но сладкая победа. Воздух в комнате стал плотным, тяжёлым.
Тамара Петровна, поняв, что прямой удар не удался, сменила тактику и заговорила о даче:
В июле поедем всей семьёй на дачу, как обычно, на месяц, подышим свежим воздухом.
Аграфена, тебе нужно уже на следующей неделе собрать вещи, перевезти заготовки, подготовить дом, произнесла она, будто это было решено давно, будто моего мнения не существует.
Я медленно поставила бокал.
Звучит замечательно, Тамара Петровна. Только боюсь, у меня другие планы на лето.
Слова повисли в воздухе, как ледяные кубики в жаркий день.
Какие ещё планы? вернулся Слава с подносом, на котором криво стояли тарелки с горячим. Что ты выдумываешь?
Его голос дрожал от раздражения и растерянности. Он так привык, что мой отказ звучал для него как объявление войны.
Ничего не выдумываю, я спокойно посмотрела сначала на него, потом на мать, чей взгляд стал полон ярости. У меня деловые планы. Я покупаю новую квартиру.
Я сделала паузу, наслаждаясь эффектом.
Эта, знаете, стала слишком тесной.
Во всей комнате настала оглушительная тишина, которую первой нарушила Тамара Петровна, издав короткий, каркающий смех.
Покупает? На какие средства? На ипотеку на тридцать лет? Всю жизнь будешь работать на бетонные стены?
Мама права, Аграфена, тут же подхватил Слава, чувствуя поддержку. Он рванул поднос, соус брызнул на скатерть.
Перестань этот цирк. Ты нас всех позоришь. Какая квартира? Ты с ума сошла?
Я обвела взглядом лица гостей. На каждом презрительное недоверие. Они смотрели на меня, как на пустое место, возомнившее себя чемто большим.
Почему в ипотеку? я мягко улыбнулась. Нет, я не люблю долги. Я покупаю за наличные.
Дядя Женя, до этого молчавший, фыркнул в усы.
Наследство? Старушкамиллионерша из Америки умерла?
Гости захихикали, снова чувствуя себя хозяевами положения.
Можно и так сказать, я повернулась к нему. Только старушка это я, и я ещё жива.
Я сделала глоток сока, давая им время осознать смысл.
Вчера я продала свой проект, тот самый, ради которого, по вашему мнению, я «просиживала штаны в офисе». Компания, которую я создавала три года, мой стартап.
Я посмотрела прямо в глаза Тамаре Петровне.
Сумма сделки двадцать миллионов рублей. Деньги уже на моём счёте. Так что да, я покупаю квартиру, может даже домик у моря, чтобы точно не было тесно.
В комнате воцарилось звенящее молчание. Лица вытянулись, улыбки исчезли, обнажив растерянность и шок.
Слава смотрел на меня раскрытыми глазами, рот открывался, но звук не выходил.
Тамара Петровна медленно теряла цвет лица, её маска рушилась на глазах.
Я встала, взяла сумочку со стула.
Слава, с днём рождения. Это мой тебе подарок. Я съезжаю завтра. У тебя и твоей семьи есть неделя, чтобы найти новое жильё. Эту квартиру тоже продаю.
Я направилась к выходу, и в спине не доносилось ни звука. Они были парализованы.
Уже у двери я обернулась и бросила последний взгляд.
И да, Тамара Петровна, голос мой был твёрдым и спокойным. Прислуга устала и хочет отдохнуть.
Шесть месяцев спустя я сидела на широком подоконнике новой квартиры в Москве, глядя на вечерний город, мерцающий от двадцатичетырёх миллионов огней. В руке держала бокал вишнёвого сока. На коленях ноутбук с чертежами нового архитектурного проекта, уже привлекшего первых инвесторов.
Работала много, но теперь с радостью, потому что работа наполняет, а не высасывает. Впервые за долгие годы я дышала полной грудью, исчезло постоянное напряжение, привычка говорить тише, угадывать чужие настроения. Я больше не жила в гостях в собственном доме.
После того дня рождения телефон не замолкал. Слава прошёл от яростных угроз («Ты пожалеешь! Ты без меня ничто!») до ночных голосовых сообщений, где он всхлипывал о «хороших временах». Слушая это, я слышала лишь холодную пустоту. Его «хорошо» строилось на моём молчании. Развод прошёл быстро, он ничего не требовал.
Тамара Петровна оставалась предсказуемой: звонила, требовала «справедливости», кричала, что я «обобрала её сына». Однажды подстерегла меня у бизнесцентра, где я арендую офис, попыталась схватить за руку. Я просто прошла мимо, не сказав ни слова. Её власть закончилась там, где закончилось моё терпение.
Иногда, в странной ностальгии, я открывала страницу Славы. По фотографиям видно, что он вернулся к родителям: та же комната, тот же ковер. Лицо с выражением вечной обиды, будто весь мир виноват в его неудачах.
Гостей больше нет. Праздников тоже.
Пару недель назад, возвращаясь с встречи, я получила сообщение с незнакомого номера:
Аграфена, привет. Это Слава. Мама просит рецепт салата, говорит, у неё не получается так вкусно.
Я остановилась посреди улицы, перечитала несколько раз и вдруг рассмеялась не злорадно, а искренне. Абсурдность просьбы стала лучшим эпилогом нашей истории. Они разрушили семью, пытались меня уничтожить, а теперь хотели вкусный салат.
Я посмотрела на экран. В новой жизни, полной интересных проектов, уважающих людей и тихого счастья, не осталось места старым обидам и рецептам. Добавила номер в чёрный список без раздумий, как случайную пылинку.
Затем сделала большой глоток вишнёвого сока. Он был сладким, с лёгкой терпкой ноткой вкус свободы, и он был великолепен.
