22 октября, вечер.
Сегодня всё рухнуло изза простого набора чужих ключей, найденных в моей сумке. Я стояла у мойки, мыла посуду, когда Виктор, держась за телефон, ворвался в кухню и выпалил:
Ты опять взяла мою банковскую карту!
Я попыталась объясниться, но он уже был в ярости. Карта, судя по всему, исчезла из его бумажника на тумбочке. Я уверяла, что её не брала, а он, будто заговорившийся, бросал мне кучу обвинений: «ты шаришь в моих вещах», «ты снова хочешь тратить мои деньги». С каждой минутой в его голосе усиливался гнев, а я лишь чувствовала, как в груди сжимаются старые раны.
Я предложила спокойно поискать карту, но Виктор уже не хотел слышать ни слова. Он бросил меня в прихожую, где крикнул:
Наташа! Иди сюда!
Я подошла, увидела, как он разбирает мою сумку, рассыпая на тумбочку телефон, кошелёк, расческу, помаду И в конце связку ключей. Не те, что я обычно ношу, а другие, чужие.
От чьих они? спросил он, глаза покраснелись.
Не знаю, прошептала я, удивлённая собственным замешательством.
Виктор, не смогший сдержаться, обвинил меня в измене, будто эти ключи доказательство чужой квартиры. Я почувствовала, как земля уходит изпод ног, а в голове заполняется пустота. Я пыталась возразить, но он уже бросил меня из квартиры, пока наша дочь Олеся, стоявшая в дверях, лишь безмолвно наблюдала.
Я вышла в холодный октябрьский вечер, телефон в руке, сердце бешено билось. На экране мигнуло сообщение от Ирины Петровны:
Наташ, извини, я положила в твою сумку ключи от школы, когда мы в учительской чай пили. Завтра их у тебя заберу. Спасибо, что не отказала!
Только сейчас я поняла, откуда эти ключи. Ирина завуч, у неё был запасной комплект, который я обязалась хранить. Я писала Виктору, но он не отвечал. Я набрала его номер три раза каждый раз звонок сбрасывался.
Оставшись одна на лестничной площадке, я вслушивалась в свой внутренний голос, пытаясь понять, стоит ли бороться или уйти. Я решила идти вперёд, куда меня завела судьба, и дошла до ближайшей остановки, где сидела пожилая женщина с пакетами из магазина.
Что случилось? спросила она, глядя на меня, как на ребёнка, упавшего со стула.
Я рассказала о скандале, о ключах, о том, как меня выгнали. Она, Валентина Ивановна, предложила приютить меня, пока я не найду решение. Её квартира была небольшая, но в ней пахло печёным хлебом и свежим чаем. Мы сели за стол, и я рассказала, как Виктор обвинил меня в измене, как Олеся держала меня в страхе, как я не могла понять, что происходит.
Дети часто чувствуют, когда в семье чтото не так, сказала она, наливая чай. Мужчины, как правило, сначала гневятся, а потом успокаиваются. Если он действительно любит вас, он поймёт свою ошибку.
Мой телефон вновь завибрировал: Олеся писала, что папа сказал, что я её предала. Я ответила, что всё это недоразумение, но её страх был ощутим.
Ночью я лежала на старой диванной подушке, слушая, как ветер шуршит листьями за окном. В голове крутилось: «Как так произошло? Всё изза нескольких ключей?». Я вспомнила, как в последние годы Виктор стал раздражительным, придирчивым, почти каждый день находил повод для скандала. Я списывала это на усталость от работы прораба, но в глубине души знала, что проблема в нём самом.
Утром Валентина Ивановна уже готовила завтрак. Я позвонила Ирина Петровне, объяснила ситуацию. Она воскликнула, что всё изза её ключей, но также признала, что Виктор слишком уперся в свою злость. Я позвонила директору школы, Елене Павловне, которая выслушала меня, кивнула и сказала, что иногда мужчинам трудно признать свою вину, но важно держаться своего достоинства.
День за днём я пыталась собирать кусочки своей жизни: работу в школе, встречи с Олей после уроков, разговоры с Валентиной. Через две недели Виктор появился в моём новом жилье, с поникшей головой, прося прощения. Он признался, что всётаки ключи от школы стали причиной его гнева, но он не хотел слушать. Я смотрела на него, чувствуя боль и одновременно лёгкое облегчение от того, что правда всё же вышла наружу.
Мы договорились: я дам ему шанс, но только если он перестанет обвинять меня без довода, будет слушать и уважать мои границы. Он клялся, что будет менять своё поведение. Я попросила его извиниться перед Олей, и он согласился.
Прошло несколько недель. Я жила с Валентиной Ивановной, а потом переехала в небольшую комнату, которую любезно предоставила одна из коллегучительниц. Я снова встречалась с Олей, объясняя ей, что папа ошибался, но что он сейчас меня слушает и хочет стать лучшим отцом.
В один вечер, уже почти полугода спустя, Виктор снова пришёл к нам в дверь. Он выглядел уставшим, но искренним. Мы сели за стол, он рассказал, как готовил ужин, как пытался вернуть нам привычный быт. Я пробовала простить, но мои чувства требовали времени.
Сегодня, глядя в окно, я понимаю, что мой путь всё ещё далёк от законченного. Я могу вернуть семью, но только на тех условиях, что уважение и доверие станут главными колоннами нашего дома. Я благодарна Валентине Ивановне за поддержку, Ирина Петровне за честность, а себе за то, что нашла в себе силу не падать под тяжестью обвинений.
Ночь зовёт меня спать, но мысли всё ещё блуждают. Надо решить, оставаться ли мне в этом браке, или же идти дальше, уже без страха, но с ясным пониманием своей ценности. Завтра будет новый день, и я запишу в свой дневник, какой выбор я сделаю.
Наталья.
