Помню, как в те тяжёлые годы новая жена отца вырвала из дома всё, что принадлежало маме, пока я была занята на работе.
Алёна, ты меня слышишь? бросала голос коллега, Марина, когда я возвращалась к отчёту. Когда сдаёшь его?
Что? Ах, да, простите, я нервно отозвалась. К пятнице всё будет готово.
К пятнице? Марина качнула головой. Сегодня уже четверг! Ты в последнее время почти не появляется. Всё опять изза этой Снежаны?
Я сжала кулаки под столом. Упоминание имени новой жены отца вызывало в горле тяжёлый комок.
Не хочу об этом говорить, ответила я.
А зря, подтянула Марина стул ближе. Нужно поговорить с отцом. Он совсем голову потерял. Женился на этой через полгода после похорон нашей мамы!
Восемь месяцев, поправила я машинально. Папа взрослый человек, знает, что делает.
Вот именно, что не знает! Мужчины в его возрасте особенно уязвимы. А эта Снежана молода, наверняка уже на нашу квартиру глаз положила.
Я хотела возразить, но в душе понимала правоту Марины. Снежана была моложе отца на восемнадцать лет. Они познакомились в поликлинике, где она работала медсестрой. Отец тогда ещё возил маму на процедуры.
Мне пора, я быстро собрала бумаги в сумку. Договорились, что сегодня могу уйти пораньше.
Иди, только обещай, что, если что, позвонишь. В любое время, настаивала Марина.
Я кивнула и вышла из офиса. На улице мелко моросил октябрьский дождик. Подняла воротник куртки и пошла к автобусной остановке. До дома двадцать минут на транспорте и ещё пять пешком. Раньше я жила с родителями в двухкомнатной квартире на третьем этаже старой девятиэтажки. После маминой смерти думала съехать, но зарплата была маленькой, а цены на съёмное жильё такие, что месяц не протяну.
Отец тогда уговорил остаться.
Алёна, не бросай меня одного, говорил он. Без твоей мамы я, как без рук. Хочется, чтобы ты была рядом.
И я осталась. Готовила, убирала, стирала, пыталась заполнить пустоту, которую оставила мама. А потом пришла Снежана.
Сначала папа лишь упоминал какуюто приятную медсестру. Потом стал задерживаться на прогулках. Через полгода объявил, что женится.
Понимаешь, доченька, я не могу один. Мне нужна женщина рядом. Твоя мама бы поняла.
Я тогда не стала скандалить, просто молча вышла из комнаты и заперлась в своей. Плакала до утра в подушку.
Свадьбу провели скромно, почти без церемонии. Даже меня не позвали. Я узнала обо всём постфактум, когда отец привёл Снежану домой с печатью в паспорте.
Знакомься, это теперь моя жена, сказал он.
Снежана была высокой блондинкой с яркой помадой и длинными ногтями. На вид ей можно было придать лет тридцать пять, хотя папа говорил, что ей сорок два.
Здравствуй, Алёна, протянула она руку. Надеюсь, мы подружимся.
Я пожала холодные пальцы и пошла на кухню. Там, в углу, стояла мамина любимая чашка с розочками. Я взяла её и налила себе воды. Руки дрожали.
Первое время Снежана вела себя осторожно, улыбалась, интересовалась работой, предлагала помощь. Я держалась отстранённо, отвечала односложно. Не могла простить отцу эту поспешность, ведь мама умерла совсем недавно, а он уже привёл другую.
Постепенно Снежана начала обживаться. Переставила мебель в спальне, поменяла шторы в зале, купила новый сервиз и убрала мамин подальше в шкаф.
Твоя мама, конечно, была со вкусом, говорила она, но это уже старье. Надо обновить интерьер.
Я молчала. Квартира была отцовской, формально я здесь была никем.
Через месяц начались намёки.
Алёна, тебе уже тридцать три, пора устраивать свою жизнь. А жить с родителями ну, ты понимаешь.
Это мой дом, отрезала я.
Дом твоего отца, мягко поправила Снежана. И теперь мой тоже.
Отец в эти разговоры не вмешивался, будто оглох и ослеп. Ходил по квартире с блаженной улыбкой, всё время обнимал Снежану за талию, называл её ласковыми именами. Я не узнавала в нём того серьёзного, сдержанного человека, который тридцать лет прожил с мамой в любви и согласии.
Выйдя из автобуса, я ускорила шаг. Хотелось скорее оказаться дома, снять мокрую обувь, выпить горячего чая. Может, отца не будет он обещал заехать к другу. Тогда можно спокойно посидеть на кухне, вспомнить маму.
Я думала о ней каждый день: как мама пекла пироги с капустой, как читала вслух вечерами, как гладила меня по голове и говорила, что всё будет хорошо. Даже когда болела, когда врачи уже ничего не обещали, она улыбалась.
Не грусти, моя девочка. Я всегда с тобой, слышу я её голос в памяти.
Я достала ключи и открыла дверь. В квартире было тихо. Сняла промокшие туфли, повесила куртку и прошла в свою комнату. На пороге меня охватило странное ощущение пустоты.
Комната выглядела иначе. Кровать, шкаф, стол у окна остались на своих местах, но где мамина шкатулка, ставшая символом её присутствия? Где вышитая салфетка, которую мама делала ещё до моего рождения? Где фотографии в рамках?
Я бросилась к шкафу, открыла дверцы. На верхней полке раньше лежала мамина голубая шаль, подаренная отцом на годовщину. Её уже не было.
Нет, нет, нет заплакала я, руки дрожали, перебирая вещи. Не было маминого халата, её книг, альбома с фотографиями.
Всё исчезло.
Я вбежала в коридор, ворвалась в родительскую спальню. Там тоже всё было убрано: мамины духи, расческа, косметичка ни следа.
Что здесь происходит? прошептала я.
Дверь в квартиру открылась, послышались голоса.
наконец избавились от этого хлама, говорила Снежана. Не понимаю, зачем хранить вещи покойников. Это нездоровая привязанность.
Ты права, дорогая, ответил папа. Нужно двигаться дальше.
Я вышла в коридор, увидела отца и Снежану у вешалки, снимающих верхнюю одежду. Увидев меня, Снежана улыбнулась.
А, Алёна, ты уже дома. Мы тут порядок навели, пока тебя не было.
Где мамины вещи? голос мой прозвучал глухо.
Какие вещи, дорогая?
Все её вещи! Шкатулка, фотографии, книги, одежда! Где всё?!
Снежана вздохнула, будто речь шла о мелочах.
Я вынесла их. Отдала в церковь, коечто выбросила. Алёна, милая, твоя мама умерла больше года назад. Пора отпустить.
Ты что сделала?! закричала я, чувствуя, как земля уходит изпод ног.
Отец стоял рядом и молчал, глядя в сторону.
Папа, ты слышал, что она сказала? Она выбросила мамины вещи!
Алёна, не кричи, наконец заговорил папа. Снежана права. Нельзя жить прошлым. Это нездоровая привязанность.
Нездоровая привязанность? не верила я. Это память о маме! Это всё, что у меня осталось!
У тебя остались воспоминания, мягко сказала Снежана. Разве их недостаточно?
Недостаточно, твердо ответила я. Мне недостаточно.
Верни всё обратно. Немедленно, потребовала я.
Боюсь, это невозможно. Контейнер уже вывезли, ответила Снежана.
Какой контейнер?
Мусорный, пожала плечами. Там был хлам, старые платья, пожелтевшие бумаги. Я оставила только несколько фотографий, они в шкафу.
Я подошла ближе, Снежана отступила.
Ты не имела права, тихо произнесла я.
Я здесь хозяйка. И у меня полное право решать, что оставить, а что выбросить, ответила она.
Ты не хозяйка! Ты чужая! крикнула я.
Алёна! папа впервые повысил голос. Немедленно извинись. Снежана моя жена, и ты обязана её уважать.
Уважать? Ту, которая выбросила всё, что напоминает о маме?
Твоя мама умерла, сказал папа жёстко. Умерла, понимаешь? Пришло время принять.
Как ты можешь так говорить? Вы прожили вместе столько лет! Она родила меня! Она
Хватит, папа махнул рукой. Я устал от этого. Устал от твоих намёков, от твоего молчания, от того, как ты смотришь на Снежану. Я имею право быть счастливым.
За счёт памяти о маме?
Память здесь ни при чём. Я люблю Снежану. Хочу жить с ней. Если тебя это не устраивает
Он не договорил, но я всё поняла.
Хорошо, сказала я. Я съезжать.
Алёна, подожди, вмешалась Снежана. Никто тебя не выгоняет. Давай установим правила. Это наш дом, дом твоего отца и мой. Ты можешь здесь жить, но должна уважать наши границы.
Какие границы? спросила я устало.
Не лезть в спальню, не трогать мои вещи, не устраивать музей памяти мамы, перечислила она.
Я посмотрела на папу, он избегал моего взгляда.
Ладно, согласилась я. Как скажете.
Вернувшись в свою комнату, я закрыла дверь, села на кровать и обхватила голову руками. Слёзы не шли, вместо них была ледяная пустота.
Мамины вещи, всё, что осталось, хранившее её аромат, её присутствие, шкатулка, из которой я каждый вечер доставала кольца и брошки, альбом с фотографиями дачных прогулок всё выброшено, как мусор.
Я встала к окну. На улице стемнело, прохожие спешили под зонтами. Гдето в мусорном контейнере лежали мамины вещи, перемешанные с отбросами.
В дверь постучал папа.
Алёна, можно? голос его прозвучал в коридоре.
Я не ответила, но дверь приоткрылась, и он вошёл.
Доченька, давай поговорим, сказал он.
О чём? спросила я, не оборачиваясь.
О том, что Снежана хочет лучше. Она просто хочет обустроить наш дом, сделать его уютнее, ответил он.
Выбросив всё, что напоминает о маме?
Он вздохнул.
Верочка, я знаю, тебе тяжело. Мне тоже было тяжело. Но жизнь продолжается. Я встретил Снежану, и она дала мне шанс снова почувствовать себя живым. Разве это плохо?
А мама? Ты её уже забыл?
Нет, конечно! Я помню твою маму, помню каждый день, проведённый вместе. Но она не вернётся. Я не могу жить в трауре.
Я обернулась, увидела отца, сутулого, постаревшего, но всё ещё стоящего рядом. Его возраст шестьдесят пять, но глаза всё ещё блестели.
Пап, я не против твоего счастья, но почему пришлось уничтожать память о маме? спросила я.
Снежана не уничтожала память. Она просто убрала вещи, которые мешали нам идти вперёд, сказал он.
Мешали ей? я кивнула.
Алёна, прошу, дай нам шанс. Дай шанс Снежане показать, что она хороший человек, умолял папа.
Хорошие люди не выбрасывают чужие вещи без спроса, ответила я.
Он кивнул, но выглядел разочарованным.
Поздно вечером Снежана вернулась, зайдя в мою комнату.
Можно? спросила она.
Заходи, ответила я, сидя на кровати, перебирая вещи из коробки, которую папа спас.
Это это брошь твоей мамы? показала она.
Да, кивнула я.
Красивая. Я правда не хотела тебе больно, просто не подумала, простилась Снежана.
Я посмотрела на неё. В её глазах читалась искренность, усталость.
Хорошо, сказала я. Давай забудем.
Спасибо, улыбнулась Снежана. Я не претендую на роль твоей матери. У тебя была мама, прекрасная женщина. Я просто жена твоего отца. Может, со временем станем подругами.
Может быть, промолвила я.
Жизнь шла дальше. Острая боль постепенно утихала, превратившись в глухую, ноющую печаль. Я шла на работу, возвращалась домой, старалась не замечать чужого присутствия в квартире. Снежана держала дистанцию, отец был счастлив. Всё вроде наладилось.
Но иногда, по вечерам, я доставала коробку с мамиными вещами и тихо плакала. И тогда казалось, что мама рядом, гладит меня по голове и шепчет, что всё будет хорошо.
Память не умирает. Даже когда исчезают вещи, остаются воспоминания и любовь.
