Дневник, 6ноября
Сегодня, в самый напряжённый момент свадебного ритуала, жених бросил невесту и ушёл к другой. Комната, где всё происходило, была крохотной, обои ободранные в мелкий цветочек, запах старого утюга смешивался с ароматом кошек, пробирающихся из коридора. Я, Варвара, сидела на краю кровати, распутывая шнурки, а ноги уже ныли от тяжёлой смены в клинике. В тот же день к нам привезли хаски с ножевым ранением; парни из соседней деревни сказали, что собака порвалась возле заброшенного дома. Вопросов я не задавала главное, что животное спасено.
Сняв халат, я повесила его на гвоздь, отодвинула занавеску, где спряталась моя крошечная кухонька: чайник, банка гречки и единственная кружка с потрескавшейся кромкой. За стеной снова звучали ругани соседей из третьей квартиры, но я давно перестала обращать на это внимание. Включила радио «РетроFM», заварила чай и уселась на подоконник, глядя в желтое окно напротив. Обычный вечер, один из многих, как и сотни до него.
Пыль, старый утюг и запах кошек наполняли воздух, а радио тихо пело о любви эпохи Перестройки. Каша в кружке остывала, а я наблюдала, как в квартире напротив ктото только что вернулся домой, снял куртку, повесил её и сел за стол. Одинокий, как и я, но, вероятно, не в коммуналке.
Я провела пальцем по холодному стеклу и тихо улыбнулась. День оказался странным: сначала раненый пёс, потом он.
Ближе к обеду в клинику вошёл мужчина, держал в руках окровавленную собаку. Он выглядел собранно: без шапки, лёгкое пальто, запотевшие очки. В очереди стоял шумный народ, но я сразу заметила его не изза красоты, а потому что он не паниковал. Он вошёл, будто знал, что делать.
У вас работает хирург? спросил он, глядя прямо в меня. Она ещё жива.
Я кивнула, не произнося слов, и повела его в операционную. Перчатки, скальпель, кровь. Он держал собаку за уши, я зашивала рану, и он не дрогнул ни разу.
После операции он вышел в коридор, где пёс лежал под капельницей. Артём протянул руку:
Артём.
Варвара.
Вы спасли её.
Мы, поправила я.
Он слегка улыбнулся, взгляд стал мягче.
У вас руки не дрожали.
Привычка, пожал я плечами.
Он задержался у двери, хотел чтото добавить, но отложил. Вручил листок с номером «на всякий случай». Я положила его в карман и забыла до вечера.
Позднее, наткнувшись на тот клочок рядом с ключами, я увидела аккуратно написанный синим чернилом номер: Артём. Пока я мыла посуду, листок почти исчез среди остальных бумаг, но я всё же посмотрела на него и подумала: «Странно, если бы позвонил» а потом: «Да не позвонит. Такие обычно не звонят».
Утром я опоздала на работу всего на десять минут, а в приёмной уже сидела раздражённая бабушка с мопсом и мальчишка в капюшоне. Обычная смена: травмы, блохи, укусы, лишаи. К обеду спина уже не болела.
В три часа он появился снова, без собаки, с двумя кофе в руках и пакетом пирожных. Стоял у двери, слегка смущённо улыбаясь.
Можно? спросил он.
Я вытерла руки о халат и кивнула.
У тебя теперь нет повода сказал он. Есть. Сказать спасибо и предложить прогулку после работы, если ты не слишком устала.
Он не давил, не торопил, просто дал выбор. От этого стало чуть легче.
Мы согласились. Сначала до остановки, потом пошли через парк. Он шёл рядом, рассказывал, как нашёл пса, почему выбрал нашу клинику, где живёт. Пальто у него явно недешёвое, а часы не из дешёвых.
А ты кем работаешь? спросила я, когда дошли до пруда.
В ИТ, ответил он, усмехнувшись. Скучно, честно. Коды, системы, проекторы, голограммы Он улыбнулся. Мне бы, как у тебя. Чтото настоящее, грязное, живое.
Я рассмеялась впервые за день.
Он не поцеловал меня на прощание, просто слегка сжал мою ладонь.
Через два дня он пришёл снова, уже с поводком: пса выписали.
Так всё и началось. Первые две недели он был почти каждый день: приносил кофе, забирал собаку, говорил «Скучал». Я сначала держалась на расстоянии, отвечала формально, смеялась громко. Потом перестала. Он стал частью моей жизни, как дополнительная смена, но тёплая, как плед в холодный вечер.
Комната стала чище, я перестала пропускать завтраки. Однажды старшая соседка сказала: «Ты, Варвара, выглядишь свежее». И улыбнулась без ядовитой нотки.
В тот вечер, когда я собиралась домой, он ждал у входа в тёмном пальто, с термосом.
Украл тебя. Надолго, сказал он.
Я устала, ответила я.
Тем более, он кивнул.
Он отвёз меня к машине, уверенно, но не настойчиво. Внутри пахло цитрусами и корицей.
Куда едем? спросила я.
Ты любишь звёзды? он улыбнулся. Настоящее ночное небо без фонарей и городского смога.
Мы ехали около сорока минут, дорога за городом была чёрной, как тушь, свет фар лишь выхватывал обочину. На поле стояла старая пожарная вышка. Он первым поднялся наверх, потом помог мне.
Наверху холодно, но тихо. Над головой раскинулось Млечный Путь, редкие самолёты, медленные облака. Он разлил чай из термоса без сахара, как я люблю.
Я не романтик, сказал он. Просто подумал, что ты слишком часто среди боли и криков тебе нужно иногда выдыхать.
Я молчала. Внутри возникло странное чувство, будто трещина в кости начала срастаться.
А если я боюсь? спросила я неожиданно.
Я тоже, просто ответил он.
Я посмотрела на него и впервые без сомнений подумала: «А может, не всё зря?»
С того вечера прошёл чуть больше месяца. Он не водил меня в рестораны, не дарил кольца, просто был рядом. Возил меня на рынок по выходным, ждал после смены, помогал нести корм. Однажды просидел у входа, пока я ассистировала на операции, затем спросил: «Если бы ты не стала ветеринаром, кем бы хотела быть?» и слушал, будто ответ имел значение.
Я всё ещё живу в своей комнате, стираю вручную, встаю в 6:40. Появились новые детали: его свитер на моём вешалке, ключи рядом, кофе на плите тот самый, который я никогда раньше не покупала. И привычка оборачиваться на каждый шорох в подъезде с лёгкой надеждой, что он пришёл.
Однажды в клинике отключили отопление. Я уже привыкла мерзнуть, но Артём пришёл раньше обычного, в обеденный перерыв, с компактным обогревателем.
У вас тут холодильник какойто, сказал он, ставя устройство у стены. Не хочу, чтобы ты простудилась.
Я не из хрупких, ответила я, но всё же включила обогреватель.
Он стоял у двери, будто не хотел уходить.
Слушай, неожиданно произнёс он. Рядом с тобой както особенно спокойно. Даже слишком. Странно?
Ничего странного, пожала я плечами. Я просто такая.
Он улыбнулся, подошёл ближе, осторожно обнял меня без страсти, без напора. Я не отстранилась, а слегка прижалась к нему, положив голову на его грудь. В тот момент я поняла, что он тот, кому можно доверять, как собаке, которая лежит рядом не из желания, а из чувства безопасности.
С тех пор он задерживался подольше, ночел, утром варил кофе, пока я зевала над чашкой и ворчала, что опаздываю. Я пыталась сохранить прежнюю отстранённость, но уже не могла он стал частью моей жизни, тихо, почти изнутри.
Однажды, собираясь уйти, он сказал:
Ты единственная, кому я могу доверять. Знаешь?
И я знала.
Ты единственная, кому я могу доверять, повторил он и ушёл.
Я долго стояла у окна, наблюдая, как его машина выезжает со двора, включив поворотник в никуда. Через время я поняла, что эти слова вызвали не радость, а тревогу, будто выделили меня из толпы и оставили одну.
На следующий день пришло сообщение:
«В пятницу у мамы ужин. Хочу, чтобы ты пришла. Без пафоса, просто познакомиться.»
Я посмотрела на экран, коротко ответила: «Хорошо.»
В пятницу я надела серое платье, которое хранила после курсов повышения квалификации, поправила тушь, собрала волосы. Подругаассистентка принесла мне бусы:
Надень. Они добавят интеллигентности.
Спасибо, постараюсь не запутаться в приборах, усмехнулась я.
Дом был из стекла и камня, ворота открыл швейцар, будто встречал важную особу. Машина Артёма уже стояла у крыльца. Он вышел навстречу, обнял слегка, но в этом объятии было чтото обыденное, как будто он волновался, но не мог это показать. Взяв меня за руку, он повёл внутрь.
Пахло лавандой и резким парфюмом. Стены украшают абстрактные картины, потолочные светильники тонкие, как иглы, пол блестит, как зеркало. Инга Сергеевна появилась, будто сошла с портрета: высокая, в тёмносинем платье, улыбка, не достигающая глаз.
Здравствуйте, Варвара, сказала она. Артём рассказывал о вас. Проходите.
Я пожаловала руку.
Добрый вечер, благодарю за приглашение.
Пожалуйста. Всегда приятно видеть тех, кто влияет на выбор сына.
За столом было три блюда, пять комплектов столовых приборов, один официант. Я чувствовала себя как случайная мебель в музее красивая, но лишняя. Артём пытался вести разговор о фильмах, отдыхе, собаке, но Инга переводила темы на искусство, галереи, «новую коллекцию Элеоноры вы, наверное, не знакомы, дочь нашего партнёра, у неё хороший вкус».
Я кивала, старалась быть вежливой, но внутри росло чувство временности. Когда Инга встала и бросила:
Артём склонен к импульсивным решениям. Это пройдёт.
Я впервые посмотрела ей в глаза:
Я не проходная. Я реальная. Хотите верьте.
Она лишь чуть приподняла бровь:
Посмотрим.
После ужина Артём отвёз меня домой. В машине царило плотное молчание, тяжёлое, как будто воздух стал густым. У подъезда он взял меня за руку:
Прости.
За что?
За то, что всё это больше про них, чем про тебя.
Я кивнула:
А я про себя. Не волнуйся.
Он поцеловал меня в лоб, осторожно, почти как прощание.
Вернувшись в свою комнату, я сняла бусы, положила их аккуратно на стол и вдруг поняла: в этом доме мне места нет, даже если он рядом.
Через две недели после ужина Артём стал приходить позже, часто задерживался, ссылаясь на работу, проекты, «чтото сломалось в системе». Он не отдалялся, но колебался, будто стоял на развилке. Я пыталась не думать об этом, ведь любовь значит преодолевать всё. Я тоже не идеальна.
А потом он пришёл с букетом, бутылкой шампанского и серебряной коробкой. Я была в халате, волосы влажные.
Я тебя люблю, сказал он, ставя ногу на одно колено. Плевать на всех. Хочу, чтобы ты стала моей женой.
Я рассмеялась сквозь слёзы, обняла его и спросила:
Ты уверен?
В тебе да.
Мы решили свадьбу быстро, без лишней мишуры, в лофте, с музыкой, фуршетом. Платье одолжила коллега простое, с кружевным лифом, немного велико, но «как твоё». Пригласила только тётю Галю, которая меня воспитывала; она ответила:
Варвара, давление скачет, прости. Не до свадеб. И не ваше это
В день торжества проснулась в пять утра, прогладила платье, накрасилась у маленького зеркальца, выпила кофе, глядя в окно. Сердце билось, но не от счастья, а от чегото другого, как перед прыжком в воду, когда воздух густой.
Подъехав к залу, мне открыли дверь. Всё было как в кино: белые ленты, живая музыка, мимозы на столах, фотографы щёлкали, официанты разливали шампанское. В глубине зала арка с цветами, под ней стоял Артём в светлом костюме, улыбающийся.
Я подошла, сердце колотилось в горле. Он посмотрел на меня и прошёл мимо, направляясь к девушке, только что вошедшей с мужчиной в дорогом костюме. Высокая, ухоженная, в платье цвета шампанского.
Элеонора, сказал он. Ты моя невеста. Моя любовь.
Я осталась под аркой, платье не вписалось в реальность, плечи покрылись льдом.
Он обернулся:
Простите. Вы, кажется, в другом зале.
И рассмеялся. За ним раздавались аплодисменты, крики «Браво!». Я стояла, смотрела, как он обнимает Элеонору, как Инга целует её в щёку, как гости снимают всё на телефоны. Это был спектакль, а я в нём случайный персонаж.
Я развернулась, платье зацепилось за край порога, туфли скрипнули по лестнице. Ктото из охраны произнёс чтото, но я не услышала. Шум крови заглушил всё. Сначала грохот, потом оглушающая тишина, в которой слышен каждый шаг.
Я бросилась бежать. Туфли скользили, платье путалось. Выйдя из зала, я прошла через холл, будто меня там и не было. Улица встретила весенней хмурой, асфальт блестел послеИ я, наконец, нашла свой путь, оставив позади все маски и притворства.
