Давным-давно, в те времена, что теперь кажутся сном, жила-была Агафья Степановна Морозова. Была она полновластной хозяйкой просторной светлой квартиры в Москве, любящей матерью двоих детей и верной женой уважаемого инженера. Ее руки, покрытые сеточкой морщин, знали каждый уголок этого дома помнили вес половника, которым мешали ароматные щи, чувствовали тепло утюга и прохладу свежевыстиранного белья.
Она умела слушать не перебивая, внимательно, всей душой. Умела утешить одним только взглядом, в котором читались понимание и поддержка. Но время, безжалостное и неумолимое, шло вперед, унося годы, силы и привычный уклад жизни.
Недавно ей исполнилось семьдесят восемь. Цифра, звучавшая как приговор. Сын Николай теперь жил с семьей в той самой, когда-то общей, наполненной смехом трешке. Дочь Ольга уехала в далекий Санкт-Петербург, звонила редко, ограничиваясь короткими фразами: «Как самочувствие?», «С праздником». А Николай милый, родной Николай стал другим. Уставшим, раздраженным. Его жена, Галина женщина с жестким, деловым характером с первых дней совместной жизни относилась к свекрови с холодной вежливостью, которая со временем переросла в открытое раздражение.
Мам, опять свет в ванной оставила, бросал Николай, пробегая мимо.
Я только вышла, думала вернуться
Опять забыла! Мы не в лесу живем, электричество нынче дорогое!
Галина добавляла свое:
И конфорку не до конца выкрутили. Хорошо, что я вовремя заметила. Сами бы сгорели, да и нас за компанию.
Агафья Степановна опускала глаза, чувствуя жгучую вину. Она и правда стала забывать теряла нить разговора, путала дни недели, могла поставить чашку с чаем на подоконник вместо стола. Раньше ее называли надежной, основательной, опорой семьи. Теперь же ее присутствие в доме стало похоже на назойливый шум неслышный, но раздражающий.
Родные смотрели на нее иначе. В их взглядах не было прежней теплоты. Они видели не мать, а обузу, проблему, от которой лучше избавиться.
В тот памятный день на улице лил холодный осенний дождь. Агафья Степановна сидела у окна, укутавшись в старый, но такой дорогой плед, связанный когда-то для внука, который теперь учился в престижном вузе и навещал их редко.
Она смотрела, как капли стекают по стеклу, и вспоминала, как раньше варила большой чугунок борща, как дети просили добавки, как муж громко смеялся за ужином. Какой теплой, родной казалась тогда жизнь.
А теперь этот мир сузился до размеров одной комнатки и бесконечных упреков:
Мама, опять таблетки куда-то девали
Мама, телевизор слишком громко, нам мешает
Мама, вы нарушаете наш привычный ритм
Слово «мешаешь» ранило сильнее всего как игла прямо в сердце. Она никогда не думала, что станет лишней в своем же доме.
Тем утром Николай, избегая ее взгляда, сказал:
Мам, мы с Галей поговорили Может, тебе будет лучше в доме престарелых? Там о тебе позаботятся
Она подняла на него глаза, но он смотрел в сторону.
Лучше? тихо переспросила она. Где мне может быть лучше здесь, с вами, или за стенами казенного учреждения?
Ты сама понимаешь ситуацию, начал он. Мы оба работаем, забот полно А тебе нужен уход.
Но я могу сама готовить, убираться
Да, но ты все забываешь! Вчера чуть духовку не оставила включенной!
Она сжала руки. Да, она хотела разогреть пирог, но передумала. Забыла выключить или нет не помнила. Но ничего же не случилось.
Я не поеду, сказала она твердо. Это мой дом.
Это наш общий дом, холодно вступила Галина, входя без стука. И мы решаем, кто здесь будет жить.
Слова ударили больнее пощечины. Агафья Степановна молча кивнула и вышла.
Через три дня она исчезла.
Сначала никто не заметил. Лишь за завтраком Галина спросила:
Мама, вы вставали ночью?
Николай заглянул в ее комнату.
Ее нет.
Они обыскали квартиру. Исчезла старая сумка, пальто. На тумбочке лежал конверт с запиской:
«Не ищите меня. Не хочу быть обузой. Простите. Люблю вас. Мама.»
Николай смял листок.
Куда она могла уйти?..
Они звонили в полицию, больницы. Через два дня объявили розыск. Но Агафью Степановну не нашли словно сквозь землю провалилась.
А она просто шла. Шла под дождем по улицам Москвы, не зная куда. На вокзале купила билет до деревни Заречье. Почему туда не знала. Может, потому что там когда-то жила ее сестра.
В Заречье было тихо и пусто. Она случайно встретила старушку Марфу Петровну, которая сдавала комнату за копейки.
Одна совсем? спросила та.
Да. Ушла от детей. Я им больше не нужна.
Марфа вздохнула:
Бывает. Для кого-то родители радость, а для кого-то обуза.
Агафья сняла мокрое пальто и почувствовала облегчение.
Прошла неделя, другая. Она помогала Марфе, ходила в церковь, вязала. Местные стали здороваться: «Здравствуйте, Агафья Степановна!»
Как-то вечером, когда она читала Библию, в дверь постучали. На пороге стоял молодой человек с усталыми глазами.
Вы Агафья Степановна?
Да. А вы кто?
Я ваш внук. Денис.
Она замерла.
Денис?.. Но ты же в Питере
Я приехал специально. Бабушка, почему вы ушли? Мы вас искали! Отец места себе не находил!
Она посадила его, налила чаю. Он был похож на Николая в молодости, но черты лица ее, родные.
Я не хотела мешать Они хотели отправить меня в дом престарелых
Что?! вскочил он. Отец или тетя Галя?
Оба. Говорили, я все забываю
Это не ваша вина! Вы моя бабушка! Вы растили меня, лечили, когда я болел! Вы не обуза!
В его глазах блестели слезы.
Они даже не искали вас толком. Через неделю махнули рукой. А я не мог.
Агафья заплакала.
Как ты меня нашел?
Помогла Марфа Петровна. Я объехал все окрестные деревни, расспрашивал.
Вот видите, улыбнулся Денис, помощь приходит от тех, от кого не ждешь.
На следующий день он увез ее домой. Вошел в квартиру, поставил бабушкину сумку и сказал:
Она возвращается. Если кто-то против я ухожу с ней.
Николай побледнел.
Ты не понимаешь
Понимаю. И не позволю выгонять бабушку.
Галина хотела возразить, но взгляд Дениса заставил ее замолчать.
С того дня начались перемены. Медленные, но верные. Денис приходил каждый день с продуктами, с теплыми словами. Николай стал мягче. Как-то принес новые тапки:
Чтобы ноги не мерзли.
Галина реже ворчала, чаще называла по имени.
Прошел год. Агафья Степановна все еще забывала, куда положила очки, но рядом был кто-то, кто относился к этому с улыбкой.
Как-то осенью они сидели с Денисом на балконе, смотрели, как падают листья.
Бабушка, вы жалеете, что тогда ушли?
Она задумалась.
Жалею только, что заставила тебя волноваться. Но я поняла, кто меня по-настоящему любит. Ты и Марфа Петровна показали мне, что я не одна.
Вы не одни, твердо сказал он. И больше никогда не будете.
Она улыбнулась.
Знаешь, сказала она, я думала, старость это конец. А теперь вижу: это время, когда понимаешь, кто с тобой, а кто просто случайный попутчик.
Она взяла его руку.
Ты мой ангел-хранитель. Тот, кого я не ждала, но кто стал самым родным.
А вы мой дом, бабушка, ответил он. И пока я жив, вы будете знать, что вас любят.
Легкий ветер шевелил занавеску. Внизу смеялись дети. А на балконе сидели двое пожилая женщина и молодой человек, связанные не только кровью, но и выбором. Выбором остаться, когда другие уходят. Любить, когда другие разлюбили.
В этом выборе и был смысл жизни. Не в годах и не в деньгах, а в том, что даже в самую темную ночь кто-то постучится в твою дверь. И, возможно, это будет не тот, кого ждешь, но именно он окажется самым родным человеком на свете.
