Её везли на каталке по длинным коридорам городской больницы
Куда? спросила одна медсестра у другой. Может, не в отдельную, а в общую?
Я встревожилась: Почему в общую, если есть место в отдельной?
Сестры взглянули на неё с такой искренней жалостью, что мне стало не по себе. Позже я узнала в отдельные палаты отправляли тех, кому оставалось недолго, чтобы другие больные не видели их страданий.
Врач сказала в отдельную, повторила медсестра.
Я успокоилась. А когда оказалась на кровати, почувствовала странное облегчение теперь не нужно никуда идти, ни перед кем не надо отчитываться, все заботы разом исчезли. Мир вокруг словно отдалился, и мне было всё равно, что в нём происходит.
Меня больше ничто не волновало. Я получила право на покой. И это было хорошо. Осталась одна со своими мыслями, душой, прожитыми годами. Только я и я. Исчезли тревоги, суета, насущные вопросы. Вся эта беготня за мелочами казалась такой ничтожной перед лицом Вечности, Жизни и Смерти, перед тем неизведанным, что ждёт нас
И тогда вокруг закружилась настоящая Жизнь! Оказалось, как же это прекрасно: пение птиц за окном, солнечный зайчик, скользящий по стене, золотые листья, шелестящие за стеклом, глубокое осеннее небо, шум пробуждающегося города гудки машин, быстрые шаги по асфальту, шепот опадающей листвы Господи, как же это чудесно жить! И я поняла это только сейчас
Ну и что, сказала я себе. Зато поняла. И у меня ещё есть пара дней, чтобы насладиться этим и полюбить всем сердцем.
Охватившее меня чувство свободы и счастья искало выхода, и я обратилась к Богу ведь Он был теперь ближе всех.
Господи! радовалась я. Спасибо, что дал мне понять, как прекрасна жизнь, и научил любить её. Пусть перед смертью, но я узнала, каково это жить по-настоящему!
Меня переполняло спокойное счастье, умиротворение, лёгкость и какая-то звонкая высота. Мир сиял и переливался золотым светом божественной Любви. Она была повсюду плотная, мягкая, прозрачная, как океанская волна. Даже воздух стал густым, и дышать было трудно он словно медленно вливался в лёгкие тяжёлой, пульсирующей влагой. Всё вокруг было наполнено этим светом. Я любила! И это было похоже на мощь органа Баха и лёгкий взлёт скрипичной мелодии.
Отдельная палата, диагноз «острый лейкоз четвёртой стадии» и приговор врачей имели свои плюсы. К умирающим пускали всех в любое время. Родным велели звать близких прощаться, и ко мне потянулась череда опечаленных родственников.
Я понимала их смущение: о чём говорить с тем, кто знает, что умирает? Мне было смешно смотреть на их растерянные лица.
Я радовалась: когда бы ещё собрались все сразу! А больше всего хотелось поделиться этой любовью к жизни разве можно не быть счастливым от этого? Я шутила, рассказывала анекдоты, вспоминала забавные случаи.
Все, слава Богу, смеялись, и прощание прошло в радости. На третий день мне надоело лежать я начала ходить по палате, сидеть у окна. Там меня и застала врач, сначала накричав, что нельзя вставать.
Я удивилась:
Это что-то изменит?
Нет, растерялась она. Но вы не можете ходить.
Почему?
У вас анализы, как у мертвеца. Вы и жить не должны, а уже ходите.
Прошло отведённых мне четыре дня. Я не умирала, а с аппетитом ела колбасу и бананы. Мне было хорошо. А врач терялась в догадках: анализы не менялись, кровь была едва розовой, а я уже смотрела телевизор в холле.
Мне её стало жаль. Любовь требовала, чтобы и другим было радостно.
Доктор, а какими вы хотели бы видеть мои анализы?
Ну, хотя бы такими Она быстро написала на листке цифры и буквы. Я не поняла, но внимательно прочла. Врач взглянула на меня, пробормотала что-то и ушла.
Утром она ворвалась в палату:
Как вы это сделали?!
Что?
Анализы! Они именно такие, как я написала!
А-а! Откуда я знаю? Да какая разница?
Меня перевели в общую палату. Родственники уже простились и перестали приходить.
В палате лежали ещё пять женщин. Они молча умирали, уткнувшись в стены. Я выдержала три часа. Моя Любовь начала задыхаться. Нужно было что-то делать. Достала из-под кровати арбуз, нарезала его и громко объявила:
Арбуз снимает тошноту после химии.
По палате поплыл свежий аромат. Остальные нерешительно подошли.
Правда помогает?
Угу, уверенно кивнула я.
Арбуз хрустнул сочно.
И правда легче, сказала женщина у окна, опираясь на костыли.
И мне И мне заулыбались остальные.
Вот видите, удовлетворённо кивнула я. Кстати, случай у меня был однажды А анекдот про это слышали?
В два ночи медсестра заглянула в палату и возмутилась:
Вы когда смеяться перестанете? Весь этаж не спит из-за вас!
Через три дня врач робко попросила:
Может, перейдёте в другую палату?
Зачем?
Здесь у всех состояние улучшилось. А в соседней много тяжёлых.
Нет! закричали соседки. Не отпустим!
Не отпустили. Только теперь к нам стали заходить другие пациенты посидеть, поболтать, посмеяться. И я понимала почему. Просто в нашей палате жила Любовь. Она окутывала всех золотистым теплом, и каждому становилось спокойно.
Больше всех мне нравилась девочка-татарка лет шестнадцати в белом платочке, завязанном на затылке. Торчащие концы делали её похожей на зайчонка. У неё был рак лимфоузлов, и сначала она совсем не улыбалась. А через неделю я увидела, какая у неё добрая, застенчивая улыбка. А когда она сказала, что лечение подействовало и она выздоравливает, мы устроили праздник с угощением.
Дежурный врач, заглянувший на шум, ошалело смотрел на нас, потом пробормотал:
Тридцать лет работаю, а такое вижу впервые.
Развернулся и ушёл. Мы долго смеялись, вспоминая его лицо. Было хорошо.
Я читала книги, писала стихи, смотрела в окно, болтала с соседками, гуляла по коридору и любила всё вокруг: книгу, компот, соседку, машину за окном, старое дерево. Мне кололи витамины надо же было что-то колоть. Врач почти не разговаривала со мной, только косилась, проходя мимо, а через три недели тихо сказала:
У вас гемоглобин на 20 единиц выше нормы. Хватит его повышать.
Казалось, она злилась на меня. Выходило, что она ошиблась с диагнозом, но такого быть не могло, и она это знала.
Однажды она призналась:
Я не могу подтвердить ваш диагноз. Вы выздоравливаете, хотя вас не лечили. Этого не может быть.
А какой у меня диагноз?
Я ещё не придумала, тихо ответила она и вышла.
Когда меня выписывали, врач сказала:
Жаль, что уходите У нас ещё много тяжёлых.
Из нашей палаты выписались все. А смертность в отделении в том месяце упала на 30 процентов.
Жизнь продолжалась. Только теперь я смотрела на неё иначе словно сверху, и всё казалось другим. А смысл оказался простым: нужно всего лишь научиться любить. Тогда возможности станут безграничными, все желания сбудутся, если, конечно, желать с любовью. Не обманывать, не завидовать, не обижаться, не желать зла. Всё так просто и так сложно.
Ведь правда Бог есть Любовь. Главное успеть вспомнить.
