Больше не сын
Я набирал номер мамы раз за разом, но слышал только холодный автоматический голос: «Номер более не обслуживается». Я не звонил ей два года. Жена поставила меня перед выбором она или мать. Я выбрал жену.
Номер более не обслуживается
Дыхание сжалось, под белой рубашкой вспыхнул холодный пот. Я присел на лавочку в сквере, а мимо прошла группа смеющихся подростков. Я смотрел на них, как будто сбитый с толку, не понимая, кто я и где, зачем всё это жизнь, смех, радость, беззаботные дни Письмо лежало у меня на коленях. На конверте большими прописными буквами было написано: «Юре». Точка. Мама всегда ставила точки. Я уже раскрыл его. Письмо не было вскрыто раньше, значит сестра его не читала. На двух страницах аккуратным советским шрифтом, без лишних завитков, написано: «Милый Юра, сынок. Если ты читаешь это, значит, меня уже нет»
Я охнул. Хотел сдержать слёзы, но дальше читать было невозможно.
В тот день я не думал о маме. Выходил перекусить шаурмой уже представлял, как буду жевать сочное мясо, тушёную капусту, помидор и огурец, щедро политые фирменным соусом «Таджик». Подойдя к вращающимся дверям ТЦ «Галерея», я вдруг увидел, будто из дверей выходит к улице женщина в коричневой ветровке, с лёгкими волнистыми волосами, не доходящими до плеч, тяжелой походкой уставшей от работы женщины моя мать, которой я не видел два года. За три последних месяца она мерещилась мне то в одном месте, то в другом, иногда собиралась уезжать, иногда я, будто ребёнок, искал у неё защиты, а она была отстранённа и молчалива. В ту же ночь в мою кровать забрался маленький зверёк, похожий на хорька, избитый и дрожащий. Я пожалел его, позволил свернуться кувыркой на подушке рядом с головой. Потом понял, что в доме ни крыс, ни хорьков нет, и, глядя в темноту, увидел лишь тёплую впадину на подушке.
Поздно ночью жена уже спала, а я достал телефон и нашёл старые фотографии мы с мамой, счастливая семья, без ссор. Я не знал, что думать.
Став у выхода из ТЦ, я хотел догнать ту, что показалась мамой, но услышал, как курьер спрашивает у охранника:
На каком этаже бытовая техника? У меня доставка.
На третьем, ответил охранник.
Я там работаю, вмешался я, отводя взгляд от дверей, кто ждёт? Может, мне?
Курьер, чуть колеблясь, прочитал надпись на посылке.
Сёмину Юрию.
Это я, протянул руку.
Паспорт, пожалуйста, попросил курьер.
Я достал из нагрудного кармана паспорт, подписал получение и вышел на улицу. Улицей гудели машины, разговоры прохожих. Я разорвал пакет, внутри была записка от сестры.
«Мама умерла 12 июня. Передать тебе письмо. Не звони, не отвечу. Ты предатель.»
12 июня! Сегодня уже 15 сентября! Три месяца тишины! У меня пошёл крутящийся в висках шум, желудок сжался от тошноты, я чуть упал в обморок, но упёрся спиной в пыльную стену ТЦ. Мама умерла! Тот человек, который дарил мне любовь, верность, защиту Тот человек, которому я крикнул: «Я тебе больше не сын!»
Я забыл о шаурме, капучино, о голоде последних двух часов. Не решился открывать письмо там, дошёл до сквера, сел и, наконец, развернул конверт.
« меня больше нет. У меня рак, четвёртая стадия. Сегодня ощутила странный прилив сил и решила написать, пока рука держит ручку. Говорят, такой скачок предвестник конца. Юрочка, не вини себя. Я звонила тебе, бросала вызовы, но гордость не давала позвонить. Ты не звонишь. Возможно, ты меня уже не помнишь, но ты мой сын, я тебя люблю. Прости, что не смогла найти общий язык с женой, я была не права, но и она непростая. Прости за пробелы в воспитании, я растила вас одна, наверное, была плохой матерью, раз ты отвернулся. Ты наказал меня, сынок. Теперь достаточно. Прости. Я бы хотела перед смертью услышать твой голос»
Я рыдал, захлопнув рот кулаком. Я никогда не считал себя заброшенным. Мама всегда находила время поговорить, утешить, выслушать, дать совет. Она защищала меня, как волчица. Когда в пятом классе меня дразнили одноклассники, она схватила одного на улице ножом и сказала: «Ещё раз тронешь Юру, отрежу ухо». Она отправила меня в секцию карате, учила стоять до конца, не показывать слабость, а только силу и смелость.
Я приложил телефон к уху и мысленно произнёс: Я звоню тебе, мама, возьми трубку, прости, я исправлюсь. В трубке лишь гнетущая тишина, а потом
«Номер более не обслуживается.»
Нет! кричал я, набирая снова и снова, но слышал лишь: «не обслуживается». Сдался, позвонил сестре, а она крикнула: «Пошёл к чёрту, козёл!» и бросила трубку.
Взял отгул, пошёл домой, встал, как столб, на пороге, не сняв куртку и обувь. Сил нет. Жена Алёна, на больничном с ребёнком, сидит дома.
Что случилось? спросила она.
Мама умерла, ответил я, чувствуя, как будто будто её душа давит на меня.
Что? она схватилась за сердце, делая вид, будто ей всё равно. Тебе сестра звонила? Когда похороны?
Три месяца назад, сказал я.
И тебе не сказали? её лицо стало холодным. Хорошая семья! Не зря мы
Заткнись! бросил я. Не упоминай о моей семье.
Мы решили поехать к сестре Насте, которая живёт в областном городе. На машине я ехал, будто бы хотел успеть чтонибудь исправить. Мы ворвались в квартиру, где теперь жила Настя. Я в ярости, голосом кричал:
Ты должна была предупредить! Ты должна была сказать, что мама больна! Какая ты гнида!
Я тебе должна? ответила Настя, глядя на меня с отвращением. Я ничего тебе не должна! Это ты должен был общаться с мамой! Ты же подкаблучник, предал мать ради этой женщины!
Я бы попросил начала Алёна.
Не лезь! перебил меня Настя. Ты должен был знать! Ты же сказал, что больше не её сын!
Помню, отозвалась Алёна, она даже не сожалеет, ей наплевать на мать. Жила как свинья, не убирала, не готовила, а когда мать начала ругаться, стала врагом номер один!
Я помнил, как мама отказалась брать кредит на свадьбу, и мы с Алёной поженились, поселились к маме. Алёна была замкнутой, часто уходила в свою комнату, не выходя, пока я не приходил с работы. Она жаловалась на послеродовую депрессию, устраивала скандалы, пинала детскую кроватку. Мама тайком пробиралась в их комнату, уводила внука, что бесило Алёну. Мама пыталась помочь, но Алёна отвечала лишь: «Что вы всё время спрашиваете? Надоело отчитываться, лучше съехать».
Однажды к нам в гости заехала родственница и сказала: «У вас грязно, всё валяется». Мама, устав от этого, ответила без обиняков: «А как иначе? Я одна за всех, Алёна не убирает, у неё ребёнок, а я в своё время успевала всё». Алёна вышла из комнаты и начала орать на свекровь, бросая самые резкие оскорбления.
Мы поссорились, я вернулся домой, а Алёна в истерике хлопала меня по щекам:
Требуй у мамы размена квартиры! Пусть выполнит обещание! Не могу жить с ней!
Мать окончательно решила, что квартира не будет размениваться, и потребовала съём. Съехали. Алёна поставила ультиматум: либо я с сыном, либо мать.
Выбирай, Юра, с кем жить, сказала она. Или со мной, или со всеми. Сестра тоже змея, настраивает против меня всех.
Я чувствовал себя преданным. Моя мать выгнала меня! Значит «Значит, я тебе больше не сын! Номера ваши я заблокирую даже не пытайся звонить!»
Я сдержал слово лишь частично: перестал общаться, потом, охладев, разблокировал номер мамы, ждал звонка, но гордость мешала первым шагом к примирению. Стоя перед Настей, я видел стены той квартиры, картины, светильники, крючки для пальто всё напоминало мне мать и боль, которую я ей причинил.
Уходите, не хочу разговаривать, сказала Настя.
Как будто не так! крикнула Алёна, половина квартиры моя!
Выкуси! встал зять, мама завещала её мне, я уже в наследстве.
Алёна задохнулась от возмущения.
Квартира мне не нужна, сказал я. Наташа, я просто хочу поговорить
Как не нужна! опять бросила Алёна, мы живём в аренде, помнишь? Я в шоке.
Я побледнел, но до ответа не успел появился муж Насти, который до последнего не хотел вмешиваться.
Вон отсюда, выходите, сказал он, оскорбляя Алёну, чтобы её дух здесь не задерживался.
Он выгнал их обоих за порог, закрыв дверь. Алёна дрожала от унижения, я стоял, не двигаясь.
Юра, почему молчал? Почему не заступился за меня? Ты слышал, как он меня оскорблял?!
Я ничего не ответил, сел на грязную лестницу и заплакал. Алёна растерялась. Позже, едущий домой, я сказал холодно:
В том, что произошло, есть твоя часть вины. Я тоже виноват, но ты больше всех. Как жить дальше?
Решение было лишь моё, ответила она. Виноваты ты и сестра. Ты должна была сообщить нам! Именно!
Мы ругались в дороге, и я перестал отвечать Алёне. Я замкнулся, делал вид, будто её нет. Я перестал приходить домой, не знал, где ночевать, не отвечал на звонки. Прошёл почти месяц. Развод держал меня на плаву лишь бытовая неустроенность и маленький сын. Я вернулся в семью, но стал отстранённым, холодным, не проявлял к Алёне ни малейшей любви. Моё сердце всё ещё болело от потери мамы.
По старой привычке иногда звоню маме в воображении, надеясь услышать хоть один гудок из тьмы.
«Номер более не обслуживается», слышу я обычно.
Я её сын! Мама, мама, услышь меня!
«Не звоните больше по этому номеру. Радуйтесь у вас осталась жена».
