Завтра я еду к будущей свекрови. Замужние подруги, успокаивая меня, чуть в нервы не врезали: Помни, держись гордо, тебя же не с мусорки вытащили Не дай себе врети в шею, сразу расставь все точки над «i». Знай, хорошие свекрови бывают только в сказках Это ты их осчастливила, а не они тебя.
Ночью я не сомкнула глаз, к утру выглядела «красивее, чем кладут в гроб». Встретились мы на станции и на электропоезд. Дорога две часы. Поезд прошёл через крошечный посёлок, затем густой бор. Воздух морозный, пахнет ёлкой и мандарином. Снег искрится под солнцем, хрустит под ногами, шуршат вершины сосен. Я уже начала дрожать, но вдруг передо мной возникла деревушка.
Маленькая сухонькая бабушка в заплатах телогрейки, валенках с подплатами и простом, но чистом платочке встретила нас у калитки. Если бы она меня не окликнула, я бы прошла мимо: Здравствуй, девочка, я Устинья Афанасьевна, мать Вовки. Будем знакомы. Она, сгорбив старую морщинистую ладонь, отодрала меховую варежку и протянула её мне. Крепкое рукопожатие, взгляд изпод платка пронизывающий. По тропинке сквозь сугробы мы шли к избушке, скреплённой почерневшими бревнами, где от красной печи уже лился уютный жар.
Чудеса! Восемьдесят километров от Тулы будто перенос в средневековье. Вода из колодца, туалетдырка на улице, радио в каждой хате редкость, в избушке полумрак.
Мама, давай свет включим, предложил Владимир. Мать отвернулась, кивнув: Не бери в ярком свете, а то ложку мимо рта не пропустишь? Она посмотрела на меня, улыбнулась и, поднимая лампочку над столом, повернула её. Тусклый свет окутал метр вокруг. Голодные? Сварила лапшу, приходите к нашему столу. Мы ели, переглядывались, а она шептала ласковые, но настороженные слова, словно изучала мою душу. Глаза её метались: то хлеб резала, то дровишки бросала в печь, приговаривая: Чайник поставлю, чаёк нальём. Чай с малиновым вареньем, пар из маленькой дырочки, ягодный аромат, будто отгоняющий болезни.
Я ощущала, будто снимаюсь в кино эпохи до Петра, и вдруг раздался голос режиссёра: Съёмка окончена, всем спасибо. Тепло, еда и чай согрели меня, хотелось прилечь на подушку на двести минут, но не тут-то было:
Друзья, бросайтесь в кулинарию, купите пару килограммов теста. Надо пирожков испечь, вечером Варя и Гриша с семьями придут, Людка из Тулы приедет знакомиться с будущей невесткой. А я пока капусту пожарю для начинки, пюре сварю.
Пока мы раздевались, Устинья Афанасьевна выкатила изпод кровати кочан капусты, порезала её и сказала: Кочан пошёл на стрижку, а я отрежу кочерыжку. По деревне шли, все останавливались, мужчины снимали шапки, кланялись, смотрели вслед.
Кулинария располагалась в соседнем посёлке, туда и обратно через лес. Елочки, пни в снежных шапках, солнце играло на снежных валунах, а возвращение озарялось желтоватым светом. Зимний день короток.
Вернувшись в избушку, Устинья Афанасьевна сказала: Стряпай, Глаша. Я в огороде снег утрамбую, чтоб мыши кору не грызли. Вовку с собой возьму, снег под деревья бросать будем.
Теста тонна, а я, не зная, что приготовить, всё же начала. Один пирожок круглый, другой длинный; один размером с ладонь, другой до колена. Начинки разные: в одном их много, в другом почти нет. Один коричневый, другой светлый. Ох, как меня утомило! Позже Владимир раскрыл тайну: мать проверяет, подойду ли я к её сыну в жёны.
Гостей навалило, как из рога изобилия. Все светловолосые, синие глаза, улыбающиеся. Я пряталась за Владимиром, стесняясь. Круглый стол в центре комнаты, меня посадили на кровать с детьми. Кровать будто панцирь, колени до потолка, дети прыгали, у меня чуть морская болезнь не началась. Владимир принес ящик, покрытый одеялом; я села в нём, как королева на трон.
Я не ела ни капусту, ни жареный лук, а с каждым подпевала, за ушами трещало!
Смеркалось. У будущей свекрови узкая кровать у печки в кухне, остальные в зале. «В избе тесно, да лучше вместе». На меня приготовили место у резного комода, сделанного ещё отцом Владимира, постелили накрахмаленное постельное бельё страшно ложиться. Устинья Афанасьевна стелила и сказала: Ходи, изба, ходи, печь, а хозяйке негде отдохнуть!
Я захотела в туалет. Вырвалась из панцирного плена, осторожно ступая пол, чтобы никому не наступить, добралась до сеней, где темно. Какаято хвостатая тварь терлась о ноги, я испугалась, подумала, что это крыса, и закричала. Смех раздался: Это котёнок, днём гулял, к ночи домой пришёл.
В туалет пошла с Владимиром, двери нет, только перегородка. Владимир стоял спиной ко мне, зажёг спичку, чтобы светить в нужник.
Вернулась, упала в кровать и уснула: воздух свежий, машин нет только деревенский шёпот.
