23ноября, пятница.
Я доехал на такси к дому, где, как будто бы в последнем кадре фильма, увидел в окне свою исчезнувшую жену. Сердце замерло, а потом проскочил страшный монолог в голове: «Хватит копаться в прошлом!». Я бросил старое фото на стол, голос дрожал. Полтора года прошли,Аглая, ты уже не вернёшься.
Участковый инспектор Мария Петровна аккуратно подняла снимок, положила его в папку. «Мы закрываем дело, Николай Андреевич. По закону прошёл срок, чтобы объявить Веру Сергеевну без вести пропавшей».
Я ухмыльнулся горько: «То есть мертва». Она поправила меня: «Я так не говорила, просто оформить бумажную работу. Подпишите здесь, пожалуйста».
Я держал ручку, всматривался в документ, потом, будто бы в автоматическом режиме, написал. «Теперь всё? Оставите меня в покое?»
«Николай Андреевич, понимаю, как тяжело. Мы сделали всё, что могли», вздохнула Мария.
Я устало потер глаза. «Простите, каждый ваш визит будто бы начинается с начала: бессонница, мысли, воспоминания». Она кивнула, добавив: «Если вспомните чтонибудь, что может помочь, дайте знать».
Я перебрал в памяти каждый день до её исчезновения. Обычное утро, обычный завтрак, «Увидимся вечером, милый» и всё. Она исчезла гдето между домом и работой.
Мария собрала бумаги и, как бы прощаясь, сказала: «В моей практике бывают случаи, когда люди возвращаются через трипять лет».
«А в вашей практике бывают случаи, когда жена просто уходит к другому, не сказав ни слова?» резко бросил я.
Она молчала, потом кивнула: «Бывали, но обычно оставляют записку».
Когда дверь её кабинета закрылась, я упал в кресло, закрыв глаза. Полтора года с тех пор, как Вера исчезла, как будто бы она просто вышла из дома и больше не вернулась. Никакого звонка, ни сообщения, телефон отключён, карты не тратятся.
Я перепробовал всё: полиция, частные сыщики, объявления в «Комсомольской правде», посты в «Одноклассниках». Ничего.
Первые месяцы были самым страшным: бесконечные допросы (я всегда главный подозреваемый), поиски, надежды. Затем наступила оцепенелость, тупая боль в груди, вопросы без ответов. Почему? Было ли ей плохо? Встретила ли она когото? Смерть? Жизнь в другом месте? Я заставлял себя не думать об этом.
Звонок в телефон вырвал меня из мрачных раздумий. Показался номер таксопарка.
Алло, Николай? тихо, но устало сказал диспетчер Тамара. Завтра сможешь с утра выйти? У Петровича давление, а у нас заказов вагон.
Да, в шесть, правильно? спросил я, теряя переносицу.
Точно, первый рейс в аэропорт.
Три месяца спустя после исчезновения Веры я вернулся к работе таксиста. Инженерскую должность потерял: постоянные отгулы и отпуск без оплаты разрушили доверие начальства, а я уже не мог сосредотачиваться на расчётах. Управлять рулём оказалось уместнее: механическая работа, нуждающаяся в внимании, но не в глубокой концентрации. Пассажиры меняются, разговоры мелькают, а я просто доставляю из пунктаА в пунктБ.
Утро началось как обычно: подъём в пять, холодный душ, крепкий кофе. В зеркале я увидел седину на висках, морщины, которых не было полтора года назад. Сорок два, а выгляжу на пятьдесят.
Первый клиент крупный мужчина с двумя чемоданами, нервный, разговорчивый, говорил всё время о поездке в Воронеж, о теще, которая «тритирует» его жену, о начальникесамодуре. Я кивал, но мысли были далеко.
День прошёл: вокзал, торговый центр, бизнесцентр, снова вокзал. К вечеру усталость накатила, но диспетчер попросила ещё один заказ.
Коля, выручай. С Речной улицы в Зеленый микрорайон. Последний сегодня, клиент уже ждёт.
Хорошо, молча согласился, проверяя адрес в навигаторе.
Клиентка молодая женщина с маленьким мальчиком тричетыре года. Он капризничал, не хотел садиться в машину.
Миша, пожалуйста, умоляла мать. Скоро будем дома, папа ждёт.
Не хочу домой! крикнул ребёнок. Хочу к бабушке!
Я терпеливо ждал, пока они усаживаются. По пути мальчик успокоился, заснул на руках у мамы. Она выглядела изнурённой, тихо вздохнула:
Тяжёлый день.
Я включил тихую музыку, чтобы не разбудить сына. Дорога затянулась изза пробки, возникшей изза аварии в центре. Мы простояли почти час, ребёнок дрёма, мать молчала, глядя в окно.
Наконец вышли из затора, уже стемнело, моросил мелкий дождь, на дороге лужи. Я ехал внимательно, чувствуя нарастающую головную боль.
Зелёный микрорайон новостройки на окраине Москвы, безликие панельные дома, не вызывающие у меня симпатии.
Вот здесь направо, подсказала женщина, когда мы въехали во двор. К третьему подъезду, пожалуйста.
Я свернул, остановился у семнадцатиэтажного панельного дома.
Приехали, сказал, выключая мотор. С вас четыреста двадцать рублей.
Она дала пятсотрублевую купюру: «Сдачи не надо, спасибо». Я улыбнулся, предложив помочь с ребёнком. Открыв заднюю дверь, она передала мне спящего мальчика.
Я возьму его, сказала она. Спасибо, но мы справимся, муж будет дома.
Я держал ребёнка, пока она расплачивалась и собирала сумки, потом увидел, как она открывает дверь подъезда. На улице было сыро и холодно, а ребёнок спал.
Я нажал кнопку, завёл двигатель, но в последний момент поднял глаза на окна дома. В окне третьего этажа горел свет, и в желтом свете мелькнул женский силуэт. Сердце пропустило удар, потом как будто бы забилось быстрее. Я знал этот профиль: прясть волосы за ухо, лёгкая родинка над правой бровью.
Вера. Моя жена, пропавшая полтора года назад.
Не помню, как вышел из машины, как пересёк двор, как вошёл в подъезд. Всё, что имело значение, третий этаж, квартира с окнами на эту сторону. Лифт не работал, поэтому я бросился по лестнице, перепрыгивая ступеньки, и на третьем этаже остановился, тяжело дыша. Четыре двери, и я не знал, какая.
Вспомнил расположение окон: вторая дверь слева от лестницы. Подошёл, прислушался тишина, сердце грохотало. Дрожащей рукой нажал звонок. Долгая пауза, затем шаги, щёлк замка, дверь открылась.
Передо мной стоял мужчина лет сорока, в домашних штанах и футболке.
Да? спросил он недоуменно.
Я не мог вымолвить ни слова.
Вы кого ищете? спросил он, нахмурившись.
Я ищу женщину. Веру Сергеевну Климову.
Лицо мужчины изменилось: удивление сменилось настороженностью.
Здесь нет Веры Сергеевны, ответил он. Вы ошиблись адресом.
Он хотел закрыть дверь, но я удержал её рукой.
Подождите! Я видел её в окне. Только что. Я не сумасшедший! Это моя жена!
Мужчина колебался, потом дверь распахнулась шире. За его спиной стояла женщина та же пассажирка, которую я только что привёз. В руках у неё был сонный ребёнок.
Что происходит, Серёжа? спросила она.
Этот человек ищет Веру, ответил мужчина. Говорит, что видел её в нашем окне.
Она нахмурилась, потом глаза расширились:
Подождите Вы же таксист, который нас привёз! Что вы здесь делаете?
Я снова повторил, что видел свою жену в окне, назвал её имя, рост, цвет волос, родинку.
Сергей и Лена переглянулись, их взгляды насторожили меня.
У нас нет Веры, сказал Сергей. Здесь живём только мы с женой и сыном.
И Галина Сергеевна, тихо добавила женщина.
Кто? спросил я.
Моя мама, пояснила Лена. Она живёт с нами уже год после… у неё были проблемы.
Можно с ней поговорить? настаивал я.
Сергей покачал головой:
Нет, она плохо себя чувствует, и нет смысла. Вы ищете Веру, а здесь Галина.
Я умолял:
Дайте хотя бы минуту. Если это не она, я уйду.
После долгой паузы мужчина согласился: «Хорошо, но только на минуту».
Они провели меня в небольшую прихожую, где Лена отнесла ребёнка в комнату, а Сергей позвал меня за собой. Мы прошли через гостиную к закрытой двери.
Подождите, я сначала предупрежу её. сказал он, постучал и вошёл, закрыв дверь.
Изнутри доносились приглушённые звуки, но слов не различать.
Наконец дверь открылась. Мужчина вышел, лицо напряжённое:
Можете войти, но не тревожьте её.
Я вошёл в небольшую спальню. У окна стояло кресло, в нём сидела женщина, глядя на дождливый вечер. Она обернулась, и я увидел её Веру. Лицо немного похудело, волосы подстрижены короче, но родинка над правой бровью, зелёные глаза, маленький шрам на подбородке.
Вера, выдохнул я.
Она посмотрела без эмоций.
Вы меня с кемто путаете, меня зовут Галина, прошептала она.
Голос был её, но интонация чужая.
Вера, это я, Коля, твой муж.
Она нахмурилась, в глазах вспыхнуло беспокойство:
Серёжа? Кто это?
Мужчина быстро подошёл:
Всё в порядке, мама. Это знакомый Лены, он уже уходит.
Мама? я перекидывал взгляд между ней и мужчиной. Какая мама? Это моя жена!
Вам лучше уйти, сказал он, кладя руку мне на плечо. Вы расстроите мою тещу.
Тёщу? я почти рассмеялся от абсурда. Это Вера Климова! Мы женаты восемь лет!
ВераГалина смотрела растерянно, словно в ловушке.
Я вас не знаю, меня зовут Галина Петрова, я мама Лены, твердо ответила она.
Я назвал детали её внешности, её любимое мороженое, страх высоты, шрам от падения с велосипеда. Она потрогала подбородок, будто проверяя шрам.
Лена вошла без ребёнка:
Что происходит? Мама, ты в порядке?
ВераГалина жаловалась, что я её так называю чужим именем. Сергей с усилием схватил меня за плечо:
Убирайся.
Я оттолкнул его:
Не уйду, пока не пойму, почему моя жена живёт под чужим именем!
Сергей попытался объяснить:
Полтора года назад, в марте, я возвращался с работы и увидел на пустыре около Московского моста женщину, избитую, без сознания. В больнице она потеряла память, не помнила имени, адреса. Полиция не смогла установить личность, документы отсутствовали.
Я крикнул:
Я же заявлял о её пропаже в тот же день!
Сергей пожал плечами:
Видимо, информация не дошла. Мы решили взять её к себе, так как моя мама, Галина Сергеевна, умерла год назад, и мы сочли, что это знак.
Я заявил:
Вы присвоили мне жену, дали ей чужое имя, чужую жизнь!
Сергей ответил, что они дали ей дом и семью, когда никто иначе не заботился.
Я взвыл:
Я искал её каждый день!
ВераГалина внезапно сказала: «Северный мост, снег, холод». Лена спросила: «Ты чтото вспомнила, мама?»
Вера попыталась собрать обрывки: «Белая машина, мужчина»
Я попросил её подробнее:
Как ты попала в ту машину?
Она лишь шептала, что кричала, но никому не помогли.
Лена обняла её: «Не надо вспоминать, ты в безопасности».
Я всё же спросил, правда ли я её муж:
Ты мой муж?
Она промолчала, потом слегка коснулась моего лица: «Я не помню вас, но чтото в вас знакомо».
Я обнял её руку: «Ты вспомнишь, со временем. Я помогу».
Я обратился к Сергею и Лене:
Спасибо, что спасли её, но я хочу вернуть её домой.
Лена заплакала, а Сергей сказал:
Решать должна она сама. Если она захочет уйти с нами, мы не будем мешать.
Мы все посмотрели на неё, растерянную и испуганную.
Я не знаю, прошептала она. Я не помню, кто я.
Сергей предложил время, чтобы она могла познакомиться заново, чтобы понять, кто ей ближе.
Я хотел отговориться, но понял, что нельзя просто схватить её и унести. Ей нужен шанс приспособиться к новой реальности, даже если она ложная.
Хорошо, сказал я, приняв её условия. Мы будем ждать, пока ты решишь.
Она слабо улыбнулась:
Я бы хотела узнать вас снова.
Эта улыбка, знакомая и тёплая, как луч солнца сквозь облака, заставила меня впервые за долгое время почувствовать, как горло сжалось от слёз.
Сколько понадобится? спросил я.
Сколько потребуется, ответил я сам, глядя в окно.
Выходя из квартиры, я ещё раз посмотрел на свет в окне третьего этажа. В тот момент в темноте появился силуэт Вера смотрела вверх, к мне. Я поднял руку в прощальном жесте, и, кажется, она помахала в ответ.
Завтра будет новый день, новая жизнь, новое знакомство со старой любовью.
А сейчас домой, позвонить участковой Марии Петровне, сказать, что дело нельзя закрывать так рано. Потерянное иногда находят, даже спустя полтораЯ сел в такси, включил радио и, глядя в окно, понял, что теперь у меня есть причина ждать, а не просто будить часы.
