Вернувшись домой, Ольга увидела, что муж собрал мои вещи в чёрные мусорные пакеты.
Нет, ты объясни, зачем? Зачем нам этот монстр в гостиной? Старый диван был нормальный!
Она стояла посреди комнаты, скрестив руки, и с раздражением смотрела на огромное кожаное чудовище бежевого цвета, занявшее половину пространства. Оно казалось чужеродным, неуместным в их уютной, обжитой хрущёвке.
Нормальный? Дмитрий фыркнул, не отрываясь от телефона. Оль, ему лет пятнадцать. Пружины торчат, обивка потёрлась. Ты сама говорила, что на нём спать неудобно, когда гости остаются.
Я говорила, что его надо перетянуть! А не менять на это чудовище за бешеные деньги! Мы же копили на ремонт ванной!
А я решил, что гостиная важнее. Хватит жить в прошлом веке. Посмотри, какой стильный, современный. Натуральная кожа. Финский дизайн.
Финский? Дима, мы живём в панельной пятиэтажке в Люберцах, а не в коттедже в Хельсинки! Откуда у тебя вообще такие деньги? Ты же говорил, что премию урезали.
Он наконец поднял на неё глаза. Взгляд был холодным, отстранённым, и Ольгу пробрал озноб. Таким она его не видела давно.
Нашлись, коротко бросил он. Не переживай, долгов нет. Считай, это мой подарок семье.
Подарок, о котором никто не просил! Ты просто поставил меня перед фактом! Как всегда!
Она махнула рукой и, чувствуя, как подступают слёзы, зашла в спальню. Хотелось хлопнуть дверью, но лишь плотно прикрыла её. Силы на скандал кончились. Последние месяцы их отношения напоминали хождение по тонкому льду. Дмитрий стал чужим, замкнутым, вечно пропадал на «совещаниях», а на вопросы отвечал односложно. Она списывала это на кризис, на усталость, на работу. Убеждала себя, что это временно, что надо просто перетерпеть.
Ольга села на край кровати и оглядела комнату. Здесь всё было родным. Вот зеркало, которое Дмитрий сам повесил двадцать лет назад. Вот вышитая картина на стене. Вот старое кресло, в котором она любила читать. Она вздохнула, пытаясь успокоиться. Ну, диван. Переживём. Может, он и правда хотел как лучше.
Она встала, чтобы переодеться, и открыла шкаф. И застыла. Половина, где всегда висели её платья и кофты, была пуста. Лишь несколько вешалок болтались в пустоте. Сердце ёкнуло, потом забилось чаще. Ольга рванула ящик с бельём пусто. Другой, со свитерами, тоже пустой.
Холодный страх подкатил к горлу. Она обернулась и увидела их. У стены, возле балкона, стояли три набитых чёрных мешка, туго завязанных. Ольга, шатаясь, подошла, дрожащими пальцами развязала один. Сверху лежало её любимое синее платье, то самое, в котором она была на юбилее у подруги. Оно было смято, пахло пластиком. Под ним домашний халат, потом свитер, связанный матерью.
В этот момент дверь открылась, и на пороге появился Дмитрий. Он больше не смотрел в телефон. Лицо было спокойным, почти безразличным.
Это что? прошептала Ольга, не узнавая свой голос.
Твои вещи, ровно ответил он.
Я вижу. Почему они в пакетах? Ты решил устроить генеральную уборку?
Дмитрий усмехнулся, но улыбка получилась кривой.
В каком-то смысле, да. Уборку. Я облегчил тебе сборы.
Сборы? Куда? Мы куда-то едем?
Ты едешь, поправил он. Вернее, уходишь. Я хочу, чтобы ты ушла. Сегодня.
Мир поплыл перед глазами. Ольга вцепилась в комод, чтобы не упасть. Воздуха не хватало. Слова мужа, сказанные так буднично, не укладывались в голове. Этого не могло быть.
Что? Ты что такое говоришь? Ты пьян?
Я трезв. И никогда не был серьёзнее. Наш брак окончен, Ольга. Я встретил другую. Хочу начать новую жизнь. Без тебя.
«Другую». Фраза ударила как пощёчина. Ольга смотрела на человека, с которым прожила двадцать пять лет, родила сына, делила радости и горести, и не узнавала его. Перед ней стоял чужой. Холодный. Жестокий.
Другую повторила она. Как? Когда?
Уже неважно. Просто так вышло. Я люблю её, и она меня. Она переезжает завтра.
Завтра. Вот зачем новый диван. Для неё. Для новой жизни. А старая жена в мусорные пакеты.
Двадцать пять лет, прошептала Ольга. Ты просто выкидываешь их?
Не драматизируй. Были хорошие годы, но они прошли. Люди меняются. Чувства уходят. Мои ушли.
Каждое слово било по сердцу. В голове мелькали картинки: вот они молодые на свадьбе, вот он забирает её из роддома с сыном Артёмом, вот они клеят обои в этой квартире, смеются Куда всё делось?
А я? Куда мне идти? голос сорвался.
У тебя есть сын. Поживёшь у него. Квартира моя, ты знаешь, она от родителей. Так что претендовать не на что. Развод оформлю. Алименты не положены, ты здорова. Так что
Он развёл руками, будто говорил: «Таковы обстоятельства». Эта расчётливость в такой момент была страшнее криков. Он всё решил. Упаковал её жизнь в мешки.
Вон, тихо, но твёрдо сказала она.
Что?
Вон отсюда. Дай мне собраться.
Он замялся, но кивнул.
Ладно. Не буду мешать. Вызови такси. Деньги оставлю в прихожей.
Он вышел. Ольга опустилась на пол среди разбросанных вещей. Слёз не было. Была пустота. Она сидела так долго, потом встала, нашла дорожную сумку и начала складывать самое важное. Не из мешков, а то, что он не тронул. Фотоальбом, мамину шкатулку, документы. Остальное уже не имело значения.
Она позвонила сыну. Артём ответил сразу.
Мам, что случилось? Ты плачешь?
Артём можно я приеду к тебе? Ненадолго
Конечно! Мам, ты с отцом поссорилась?
Он меня выгнал, выдохнула она, и слёзы хлынули.
Слушай, дыши спокойно, голос сына стал твёрдым. Вызывай такси и приезжай. Адрес помнишь? Не разговаривай с ним. Просто бери вещи и езжай. Я жду.
Положив трубку, Ольга почувствовала слабое облегчение. Она не одна. У неё есть сын.
Она надела пальто, взяла сумку и потащила к выходу чёрные мешки, в которые была упакована её прежняя жизнь. Дмитрий сидел на новом диване, смотрел телевизор. Даже не повернул головы. В прихожей на тумбочке лежали деньги. Крупные купюры. Как плата за утилизацию. Ольга прошла мимо, не взяв. Гордость всё, что у неё осталось.
Однокомнатная квартира Артёма на окраине стала тихой гаванью. Сын встретил её, забрал сумку, крепко обнял.
Всё хорошо, мам. Ты дома.
Он заварил чай с мятой, усадил на кухне. Сам разбирал мешки, вешал её вещи в своём шкафу, освободив лучшие полки. Ольга смотрела на его спину, на сосредоточенное лицо, и сердце сжималось от любви. Ему всего двадцать четыре, своя жизнь, работа, девушка, а теперь ещё и мать на плечах.
Артём, я тебе мешать буду
Даже не начинай, строго посмотрел он. Ты моя мама. Здесь твой дом. Сколько надо, столько и будешь. Поняла?
Она кивнула, отпила чай. Руки дрожали.
Я не понимаю Мы же жили нормально. Ссорились, но не так же
Мам, это не за один день случилось, вздохнул Артём. Ты не замечала. Он давно другим стал. Вечно в телефоне, пароли везде. Уезжал на «совещания» в выходные. Я пытался тебе сказать, помнишь? А ты отмахивалась.
Она помнила. Сын пару раз заводил разговор, но она не хотела слышать. Страшно было признать измену.
Кто она? тихо спросила Ольга.
Не знаю. Коллега с новой работы, кажется. Моложе, конечно. Он как-то упомянул, что у них «перспективная сотрудница» появилась. Ольга опустила глаза в чашку. За окном медленно темнело. «Перспективная сотрудница», повторила она про себя и горько усмехнулась. Не женщина, не любовница перспективная. Как проект. Как вложение. Она вдруг почувствовала усталость не от сегодняшнего дня, а от всей своей жизни, построенной на терпении, молчании, ожидании чуда. Чуда не было. Был диван, деньги на тумбочке и сын, который ставит её чашку ближе к плитке, чтобы чай дольше оставался тёплым. Она взяла его за руку. Спасибо, что не бросил, прошептала. Артём сжал её пальцы. И не брошу, сказал просто. Ты у меня одна.
