Отдашь мне дочь, и я замолчу, сказал Игнат, сжимая руки в кулаки.
Прости, не заметил, будь человеком, Игнат, не убивай меня жалобно прошептал Захар.
Какой ты мне Игнат? Забыл, как меня звать? Для тебя я Игнат Ефимович.
Помилуй, не доводи до суда
Игнат встал, выпрямился, плечи расставил так, что рубашка зашипела. В его темных глазах вспыхнуло холодное пламя, сжигающее ослабевшего Захара, у которого от страха опустились плечи.
Захар возглавлял колхозную бригаду уже давно, а Игнат стал председателем только год назад. Сначала сомневались: двадцать пять лет слишком молодо. Но районные власти, увидев в нём деловитость, упорство и разумный подход, дали добро.
Ты вор, Захар Архипович, бросил Игнат, голос его прозвучал, как сталь. А если я говорю, то нельзя отвертеться, власть, вверённая мне, согнёт любого. Стожки исчезли, продолжил он. Это было ещё весной, ты думаешь, я забыл? Под суд тебя отдам!
Как же так, я ведь честен, работаю на поле, ничего не брал, клянусь! запаниковал Захар. Игнат, а может договоримся? Жена не переживёт, а детей у меня тоже
Дети, говоришь? задумался Игнат. Хочешь, чтобы я тебя прикрыл? А мне какой риск? Если я тебя защищу, будет за что
Захар напрягся, наблюдая за председателем, чувствуя, что тот может пойти навстречу.
А Ульянка у тебя девчонка красивая, ладная Что, если я женюсь на твоей дочке? улыбнулся Игнат.
Захар побледнел. Опомнись, Игнат, она ещё мала.
Мала? Я видел её на ферме, уже невеста
Ей только семнадцать, куклу ещё не отбросила, с ней ребёнок в колыбели
Пора ей нянчить живую куклу! У меня условие: отдаёшь мне дочь, а я молчу о твоём проступке. Если откажешься донесу начальству, и тогда суд Так что решай: отдать дочку или сушить сухари, а может и с семьёй прощаться придётся.
Захар упал к ногам председателя. Что ты от меня хочешь? Такой груз не вынести! Как я могу силой отдать дочь? Я же изверг?
Игнат вернулся к столу, сел и вынул листок. Значит, так: Захар Звягин пошёл против власти, приложил руку к добру народа
Подожди, не пиши, сказал Захар, упав голосом, поговорю с дочкой.
Делай так, кивнул Игнат. Она уже строптива, будто будет возражать
Ты сам виноват, её схватил, девчонка испугалась
Если душа потянулась, ухмыльнулся Игнат.
Захар тяжело вздохнул. Если бы душа
Вернувшись домой, Захар упал на скамейку, стал снимать сапоги.
Что случилось? спросила Мария.
На столе стоял котёл с картошкой, в печи пахло только что испечённым хлебом.
Ульяна! крикнул он, зовя дочку. Девушка только из горницы вышла, косу ещё не заплела.
Что, тётка? удивилась Ульяна.
Председатель наш присмотрел себе невесту хочет жениться на тебе.
Губы Ульяны задрожали, руки теребили распущенные косы. Она, как берёза на ветру, дрожала от услышанного: Зачем он мне? Не хочу
Мария бросила руку, охнув, села на табурет.
Тётка, я понимаю, ты не хочешь, но рано… Что делать?
Председатель придумал, чтоб девочку силой в совет тащили, а мы живём без царя
Откажись, и всё будет, предложила Мария.
Я не пойду к нему, он злой, все его боятся
Младший сын Колька, прислонившись к печи, вслушивался в каждое слово.
Виноват, оплошал, дурная голова, не досмотрел стожки весной
Ой, батюшка, так тебя же посадят
Игнат обещает посадить грозит, упрятать меня, не оправдал доверия
Так чего же он хочет? Если Ульяну женить, то и тебя оставит
Да, дочку за мою ошибку а мне такой зять не нужен
Папа, пожалуйся, вмешался тринадцатилетний Колька.
Цыц, без твоих советов обойдусь, отрезал отец. Пожалуйся сам, подсказчик нашёлся а кто меня слушает? Он же председатель, хоть и зелёный ещё
Тётка, я его боюсь, плакала Ульяна.
Захар посмотрел на дочь, потом на жену, вздохнул и стал собираться.
Куда? спросила Мария.
Собирать вещи, чистую рубаху не забудь, сухари гдето найдём Завтра пойду к Игнату, пусть арестует, я не враг дочери, но рано ей
Мария бросилась к мужу, обняв его. Ульяна ушла в горницу, села на заправленную кровать, слушая, как плачет мать и вздыхает отец. Она ещё не успела увидеть никого, только подружки бегали рядом Федька, сын тёти Матрёны, был старше её на год, почти ровня. Он был привлекателен, но она даже о нём не думала. Председатель же даже о нём не думала, его мрачный вид пугал, он постоянно ругал, требовал, отчитывал чужой он ей был.
Ульяне жалко было себя: не успела оглянуться, а уже замужество, а тут Игнат Зорин. Пожалеть отца тоже было тяжко, ведь он мог уйти навсегда.
Она заплела косу, теребя волосы, но боли не чувствовала, лишь злость и отчаяние. Вернувшись к отцу, взяла из его рук вещмешок. Не надо никуда идти, отец, сказала она впервые повзрослому, я согласна.
Если бы согласилась, сказал Захар, ударяя себя в грудь, не болело бы мне здесь. Тебе тяжело с ним, лучше я свой срок отмотаю, а тебе без слёз жить придётся.
Папка! вцепилась Ульяна. Не уходи! Посадят, не моргнёт глазом. И осудят нас люди, будут тыкать в меня, в Кольку, в сестру Антоню, у которой уже муж и дети.
Захар устало сел на сундук у двери, который служил и как скамейка. Знаю, и Антонье достанется, позор всей семье, скажут, что Захар Звягин сено прибрал страшно.
Скажи ему завтра, что согласна, пусть сватов засылает, попросила Ульяна.
Мария собрала вещи, положила их за печкой, а сама, вытирая слёзы, накрыла на стол.
Ночью Захар и Мария долго не спали, то переговаривались, то ворочались, тяжело вздыхая. В соседней комнате слышалось, как плачет Ульяна.
Нет, Маша, она боится его, замужество ей тяжело, а сейчас рано Ты достань мой мешок утром, я пойду к Игнату, пусть делает, что хочет, а дочку не отдам.
Мария, услышав, прижалась к мужу: Захарушка, как скажешь, только без тебя нам
С рассветом они поднялись, боясь разбудить детей. Пока они уставились во двор, Колька проскакал за воротами.
Где наш мальчик? спросил Захар.
Не знаю, наверное, в школу убежал, ответила Ульяна, с утра не видела.
Ладно, придёт. А я ещё чутьчуть побуду дома
Захарушка, останься до обеда, не хватит ещё Игнат, сказала Мария, всё ещё надеясь, что беда обойдёт их.
Да, зачем в тюрьму торопиться, решил Захар.
Тем временем Колька ехал с дядей Матвеем на подворье, а путь их вёл к районному центру.
Колька, зачем тебе районный центр? спросил Матвей.
У школы задание: грамоты принести.
Колька, конечно, выдумал, но выглядел серьёзным. Матвей понукнул лошадку, и они ворвались в центр.
Там их встретил первый секретарь райкома, Гущин, крепкий мужчина сорока пяти лет. Колька, видя его, сразу понял, что тот может помочь отцу и Ульяне.
Ты что, мальчишка? спросил секретарь.
Мне Алексей Митрофанович.
Зачем?
У меня дело.
Здесь детям нет места.
Тут вышел сам Гущин. Колька подскочил, запутал секретаря.
Ты знаешь, кого обижал? спросил Гущин.
Игнат Архипович, он стожки украл, чтоб Ульяну взять
Откуда ты это знаешь?
Знаю! Это Игнат придумал, чтобы замуж меня заставить
Гущин взглянул на Игната, отчитывающего тракториста Петьку.
Видел, как ты сейчас? спросил он Игната. Сено пропало весной, а ты только сейчас поднимаешь шум. Почему молчал?
Игнат побледнел, признался: Виноват, не доказано, что это я, ктото другой взял
Гущин сказал: За это будешь отвечать, под суд пойдёшь за самоуправство.
Колька включил радиоприёмник, и все услышали новость о войне: 22июня1941года.
Игнат, бледный, сказал: Не время сейчас, дай меня на фронт, меня всё равно призовут.
Гущин задумался, как поступить с Игнатом Зориным.
Через неделю у сельсовета собрались жители, подняли подводы, голосовали. Игнат, поклявшийся воли, в один миг изменился: раскрыл руки, стал танцевать, а люди окружили его кругом.
Эх, Игнат Ефимович, руки твои сильные, теперь их не жену обнимут, а винтовку заметил старый Матвей.
Звягин ушёл в отставку, а Антонина, сестра Ульяны, вышла замуж, но всё равно оставалась в тени.
Прошли холодные сибирские зимы, весна сорок пятого года принесла надежду. Мария, глядя на дочь, вздохнула: Беда отвалилась, но пришла новая, как огонь в печи, гаснущий.
Через четыре года Мурашино сократилось, прибавилось вдов и сирот, но весна 1945го подарила победу.
Игнат вернулся в марте, женщины радовались, увидев его в пустой форме.
Здравствуйте, бабушки! Как живёте? Где моя мать?
Ох, радость она на ферме, приходи, праздник сын вернулся.
На первом же собрании предложили Игнату вновь стать председателем.
У нас уже есть председатель, сказал он, Матвей Ильич колхоз всю войну тянул, заслуживает оставаться.
Все кивнули, и Игнат изменил своё поведение: нет криков, нет гордыни, война его смягчила.
Здорово, Захар Архипович, подошёл Игнат, рад встрече.
Здорово, Игнат Ефимович.
Я раньше зазнавался, но теперь думаю о тебе, прощение прошу за те стожки, знал, что не виноват.
Захар, кашляясь, ответил: Прости, тоже я стожки вывез
Как так? удивился Игнат.
На ферме коровенок голодал, а указ был не трогать стожки, запас. Я пошёл против указа
Понимаю, сказал Игнат. Мы же всё это давно забыли, до войны.
Колька, слушая, вмешался: Папа, ты с ним не балаболи, он теперь не змея, а человек.
И Игнат, улыбаясь, добавил: Ошибиться легко, исправить трудно.
Все согласились, что жизнь продолжается, а любовь всё равно.
Ульяна, подойдя к подводе, помогала тянуть бочки с молоком. Игнат, держась за лошадку, нежно положил руку ей на плечо.
Не жалей меня, тихо сказал он. Я справлюсь сам.
Ульяна, чувствуя странное сожаление, поняла, что даже к тем, кто был врагом, может возникнуть сострадание.
Вечером Мария пересчитала всё, что было в сундуке у двери: вышивки, простыни, подушки, которые стали приданым Ульяне. Она не радовалась вещам, а счастью, что рядом её суженый, которого раньше не хотела.
Игнат Ефимович, зачем снимали медали? спросил Матвей.
У меня теперь одна награда моя Ульяна, за неё стоит беречь.
Солнце светило, проникало сквозь окна, напоминая, что жизнь продолжается, а любовь самая главная ценность.
И вот, когда всё успокоилось, каждый понял: сила не в принуждении и шантажах, а в способности услышать и простить. Истина такова только честность и взаимное уважение способны построить крепкую семью и благополучный коллектив.
