В полном составе
В каждом классе, сколь бы ни летели годы, остаётся тот самый костяк люди, которые созваниваются, встречаются, держат круг. Когда наступает юбилей, те же лица берут на себя организацию: место, меню, программу всё попривычке, легко и дружно.
Когда формируем список гостей, разговор становится острее. Учителей, конечно, звать надо. А одноклассники все придут?
Все придут, уверенно отвечает Артём. Только Савелия Горчишина не звали. Надоел уже, пьянчужка.
Как это не будет Савелий? выкрикивает Алёна в очках с толстой оправой. Будет! Я с ним говорила.
Алёна, тихо возражает Олеся, бывшая староста, он же может напиться, будет неудобно. Я недавно видела: шёл, едва держась, меня даже не узнал.
Алёна лишь вздыхает:
Ничего. Я знаю, он готовится.
Может, добавляет она, для него эта встреча важнее, чем для всех нас вместе взятых.
***
Савелий в школе был другим. Мягкий, тихий, доброжелательный. Никогда не повышал голос, никого не обижал. Умел слушать, помогать, быть рядом, когда ктото нуждался. Аккуратные тетради, ровные буквы, диктанты без ошибок. Физика и математика давались ему легко, задачи и формулы будто шептали ответы прямо ему. На олимпиадах почти всегда возвращался с дипломом может, не с первым местом, но всегда с результатом. На линейках его ставили рядом с отличниками, а рукопожатие воспринималось им не как гордость, а как смущение так он принимал любую похвалу.
Он мечтает о военном училище после девятого класса. Ещё помнит, как с классной руководительницей ездил туда на день открытых дверей. Вернулся вдохновлённый: рассказывает о форме, о строевой, о дисциплине, о том, что там научат быть нужным. Все верят, что у него получится.
Но дома всё иначе. Отца давно нет, мать часто пьёт.
Однажды, в день последнего звонка, она появляется после серьёзного запоя. Стоит гдето сзади, шатаясь, глаза мутные, волосы спутанные. Когда Савелию вручают диплом, она вдруг вопит:
Молодец, Савелий! Мой сын!
Он стоит с красным лицом, сжатыми руками, будто хочет провалиться в землю. Похвала матери выглядит как громовой взрыв в его жизни в таком виде она ему вовсе не нужна.
Планы на военное училище рушатся. Он боится, что сестру заберут в детдом, если уедет. Остаётся учиться дальше, подрабатывает вечерами, часто пропускает занятия, потом вляпывается в плохую компанию, и всё идёт не тем путём.
***
Он готовится к встрече с одноклассниками посвоему. Находит в гардеробе чейто серый костюм на два размера больше, но чистый. Долго выбирает рубашку, гладит её, проверяет пуговицы. Брится осторожно, приводит волосы в порядок собирается как может. Не пьёт два дня, хочет быть самим собой в тот вечер, когда все соберутся.
Подойдя к ресторану «На Невском», где столик стоит 1500 рублей, он колеблется, стоит в стороне, где его почти не видно, и наблюдает. Смотрит, как одноклассники встречаются, обнимаются, показывают чтото в телефонах, шутят, громко смеются, будто всё легко даётся им сейчас.
Он стоит, смущённый и неуверенный, будто боится, что один неверный шаг разрушит хрупкую картину этого вечера. Через час он, наконец, решает войти.
***
На пороге он появляется: волосы чистые, но не подстриженные, костюм не по размеру, плечи чуть опущены, взгляд робкий.
Алёна мгновенно окликает:
Савелий, иди сюда! Здесь твоё место!
Он подходит. Остальные оживляются: тосты, смех, музыка.
Савелий почти не пьёт, почти не ест просто сидит, слушает, наблюдает. Иногда улыбается едва заметно.
Когда вечер приближается к концу, Савелий встаёт. Голос его дрожит, каждое слово даётся тяжело, будто долгие годы сжимаются в комок и вырываются наружу:
Спасибо вам спасибо, что позвали меня это, наверное, лучшее, что случилось со мной за последние пятнадцать лет
Глаза блестят, ком подступает к горлу, плечи сжаты, руки слегка дрожат. Он выглядит беззащитным, открытым, как ребёнок, впервые верящий, что его примут таким, какой он есть.
Я я очень благодарен Простите, если когдато ну если комуто чтото
И тут звучит общий хор:
Конечно, Савелий! Мы тоже очень рады! Как же без тебя! Даже и вопрос не стоял, чтобы тебя не приглашать!
Искренность его переживаний смягчается под этим однообразным эхом: улыбки, хлопки по плечу, громкие заверения. Это не жесты сострадания это удобная социальная вежливость, в которой никто не хочет копать глубже. Лицемерие чистой воды: слова тёплые, глаза скользящие, забота на показ.
Алёна наблюдает за всем этим, а в голове звучит:
«Вы же не хотели его приглашать»
Но! Главное Слава Богу, Савелий этого не замечает. Он верит в их слова, потому что у него нет причин сомневаться.
Он благодарит, слегка кланяется, и уходит одним из первых. Тихо выходит из зала, не прощаясь, не дожидаясь, не оглядываясь
После него долго ещё смеются, вспоминают старые истории, рассказывают, кто где работает, как живёт, кого встречал. И снова смех, музыка, звон бокалов.
***
Поздно ночью, возвращаясь домой, Алёна замечает Савелия на скамейке перед подъездом под тусклым фонарём. Он сидит, согнувшись, уже пьяный, глаза мутные, руки на коленях. Алёна почти не узнаёт его.
Она подходит ближе, сердце сжимается:
Почему ты напился, Савелий? Сегодня ты держался молодцом, сегодня был собой Почему сейчас это?
Алёна смотрит на него, на тёмный двор, пустые окна, фонарь, и думает:
Сколько жизней ломается тихо, незаметно, потому что рядом не оказалось руки, плеча, верного слова? И если бы ктото был рядом, тогда разве этот Савелий сидел бы сейчас здесь, в этом костюме, пьяный
Вопрос висит в ночной тишине. Ответа нет.
