Не трогай мои помидоры! Это всё, что у меня осталось, закричала соседка, её крик отзвучал, как эхо в пустом поле.
Аглая Петровна, вы бы хоть с соседями познакомились, пробормотала Прасковья Ивановна, протягивая жарящийся от печи яблочный пирог. В деревне без соседей нельзя: кран может вспыхнуть, свет погаснет, а без хлеба душа замёрзнет.
Аглая Кузнецова, вытерев руки о фартук, приняла тяжёлый противень. Запах корицы и печёных яблок заполнил крошечную кухню старого избы, пришедшей к ней в наследство от матери.
Спасибо, Прасковья Ивановна, но я не люблю шумных компаний, пробормотала она, скрестив губы в робкой улыбке. Пришла сюда, чтоб в тишине распаковать мамины вещи.
Ох, деточка, понимаю, кивнула старушка, поправляя седую прядь, свисающую из платка. Царствие небесное Марии Степановны. Хорошая была женщина, светлая душа. Но всётаки спроси Василису Петровну через забор, она живёт справа, уже тридцать лет. Она с твоей мамой не дружила, но соседки всегда помогали друг другу.
Аглая кивнула, уже представляя, как будет пить чай в одиночестве, перелистывая старый фотоальбом. После развода она получила долгожданный отпуск в рекламном агентстве и решила отдохнуть в тихой деревушке, трёхсот километров от СанктПетербурга. Здесь она собиралась уладить наследство, привести в порядок участок, залечить душевные раны.
Когда Прасковья ушла, Аглая переоделась в старые джинсы, надела косынку и вышла в сад. Мамина грядка заросла сорняками, её никто не косил почти год после её смерти. Предстояло подстричь яблони, восстановить грядки, отремонтировать покосившийся забор.
Вооружившись секатором, она подошла к разросшемуся малиннику у границы. Колючие ветви царапали её руки, но странным образом работа успокаивала, будто каждый срез обнимал её боль.
Внезапно из-за забора послышалось шуршание, и пронзительный голос донёсся сквозь туман:
Ты кто такая? Что делаете на участке Марии?
Перед ней возникла женщина в потёртом ситцевом платке, в руках садовые ножницы.
Добрый день, вежливо ответила Аглая. Я Аглая, дочь Марии Степановны. Унаследовала этот дом.
Дочь? Не знала, что у Марии есть дочь, прищурилась женщина. Она никогда о тебе не говорила.
У Аглаи задрожало сердце. Отношения с матерью были напряжёнными: после развода родители разъехались, она осталась с отцом в городе, а мать уехала в деревню. Встречи были редки, звонки лишь по праздникам.
Мы давно не общались, пробормотала она. Вы, наверное, Василиса Петровна? Мне о вас рассказывала Прасковья.
Прасковья? фыркнула соседка. Эта сплетница обходит всё с пирогами, только бы собрать новости. Да, я Василиса. Живу здесь с тех пор, как твоя мама в косичках бегала.
Аглая улыбнулась, представляя молодую маму.
Приятно познакомиться. Я надолго, хочу порядок на участке.
Василиса окинула взглядом заросшие грядки.
Мария в последний год почти не выходила в огород, болела тяжко. Я помогала ей, но сама уже не гнётся. Она нахмурилась. Не трогай малину, она к моему забору уже приросла. Повредишь и мой урожай пострадает, а я без малины не переживу зиму.
Хорошо, буду осторожнее, кивнула Аглая, удивлённая резкой сменой тона.
Весь день она расчищала дорожки, подрезала сухие ветки, вырывала сорняки. К вечеру руки гудели, но душа облегчилась: земля под ногами успокаивала, словно возвращала её к истокам.
На следующее утро странный шум разбудил её. Выглянув в окно, она увидела Василису, стоящую у забора, в руках бутылка с отрезанным дном.
Слимаков собираю, пробурчала она. Они с твоего участка ползут, всю мою клубнику съедают.
Прости, я ещё не успела обработать участок, смутилась Аглая. Но займусь сегодня. Может, помогу?
Не нужна помощь, отрезала Василиса. Сама справлюсь. Только следи за своим забором, он развалился, иначе мои помидоры упадут.
Аглая посмотрела на покосившийся деревянный забор: несколько досок гнилых, столбы накренились. За ним росли аккуратные кусты помидоров, подвязанные к колышкам.
Обязательно починю, пообещала она. Может, подскажете, к кому обратиться?
Петровича нанять надо, сказала старушка. Он живёт на соседней улице, мастер на все руки, недорого, но честно работает.
Благодарная, Аглая принялась за ремонт, а в свободные минуты листала мамин альбом, иногда останавливаясь, чтобы воспоминания протекали, как тихий ручей.
Когда Петрович пришёл, он стал шепотом разговаривать с досками, будто они были живыми. С каждой новой гвоздичной петлёй забор оживал, а в его ушах звучал далёкий звон колокольчиков.
Вечером Аглая, прихватив яблочный пирог Прасковьи, пошла к Василисе. Дом старой соседки выглядел так же, как мамин: покосившееся крыльцо, свежая краска на фасаде, занавески на окнах, как у старинных балерунов.
За чаем с пирогом Василиса говорила о помидорах, будто о детях:
Главное правильная рассада. Я семена замачиваю в марганцовке, потом в тепле проращиваю. Сажаю только в лунные дни
Аглая слушала, затаив дыхание, пока разговор скользил к личному.
А где твой муж? спросила Василиса. Почему один ребёнок? Сейчас всё по двоетрое рожают.
Мы с Сергеем прожили пятнадцать лет, тихо ответила Аглая. Дети не получились, потом он нашёл другую, у него теперь маленькая дочка.
Дурак ваш, воскликнула Василиса. Ты добрая, руки умеют работать. Терять такую женщину нелепо.
Слова старой женщины согрели её сердце, как солнечный луч в холодный день.
На следующий день Петрович отремонтировал забор, а Аглая, вооружившись бамбуковыми палочками, попыталась подкрепить тяжёлые ветки помидорных кустов Василисы. Вдруг раздался крик:
Не трогай мои помидоры! Это всё, что у меня осталось! крикнула соседка, бросаясь с другого конца участка.
Аглая отдернула руку, зацепившись за гвоздь.
Я только хотела помочь застрегала она.
Не нужна мне твоя помощь! рычала Василиса, лицо её побагровело. Я всегда сама справлялась, и сейчас справлюсь!
Петрович, закончив работу, покачал головой:
Ты, дочь, не обижай её. Эти помидоры как дети. После того, как её сын в аварии погиб, они стали её единственной жизнью.
Аглая посмотрела на соседку, нежно поправлявшую ветви, шепчущую ласковые слова. В тот миг забор перестал быть разделителем, а стал связующим мостом их судеб.
Ночь прошла неспокойно, сон был полон звуков шуршащих листьев и шепчущих помидоров. Утром она решительно подошла к Василисе.
Прости меня за вчерашнее, начала Аглая, глядя в глаза старой женщины. Я не хотела тебя расстроить. Просто боялась, что помидоры упадут.
Василиса молчала, будто оценивая её предложение.
Ладно, наконец сказала она. Приходи завтра на рассвете, но делай всё, как я скажу. Никакой самодеятельности.
Так начались их совместные утра. Аглая приходила в шесть, и они вместе ухаживали за помидорами: поднимали ветви, поливали, обрезали. Василиса была строгим учителем, но её замечания постепенно смягчались, а в её взгляде появлялась гордость.
Однажды, закончив подвязывать новые побеги, она вдруг рассказала:
У меня был сын Михаил. Инженер, учился в институте, накопил на мотоцикл и разбился на трассе в двадцать три года. Через год после похорон муж сердце надорвал, умер. Я жила, не зная зачем. Тогда весна пришла, я посадила помидоры. Они выросли, и я поняла: пока они живут, я живу.
Аглая, слушая, почувствовала, как её собственные раны начинают заживать.
Теперь я понимаю, почему вы так их бережёте, прошептала она. Они для вас больше, чем просто растения.
Василиса кивнула, вспоминая маму.
Мария Степановна приходила к нам в больницу, поливала эти помидоры, пока я лежала. Когда я вернулась, они были живы, и мы помирились.
Аглая улыбнулась, представляя маму, поливающую чужие помидоры.
Я нашла её дневник, сказала она. Там написано: «Вася упрямая, как осёл, но сердце золотое. И помидоры чудо какие».
Слёзы скатились по щекам Василисы, кристаллы на старом фартуке.
Хорошая она была. Жаль, что вы мало общались. Она часто говорила о тебе, показывала фотографии.
Правда? удивилась Аглая. Я думала, она обо мне забыла
Что ты, девочка! воскликнула Василиса. Она тобой гордилась, говорила, какая ты умная, как в Москве работаешь в важной конторе. Только из-за занятости не могла часто приезжать.
Тяжёлый ком сжался в горле Аглаи: столько несказанного, столько упущенных моментов.
Пойдем чай пить, предложила Василиса. Вчера испекла пирог с вишней.
За чашкой чая они говорили о маме, о прошлом, о деревенской жизни. Василиса рассказала забавные истории о Марии, а Аглая, словно впервые, узнавала свою мать.
Завтра к нам ночевать, предложила Василиса. Полнолуние, самое время замачивать рассаду для будущего года. Я покажу, как отбирать семена, чтобы ты свои помидоры посадила.
В следующем году? удивилась Аглая. Вы думаете, я справлюсь?
Что же, почему бы и нет? фыркнула старушка. У тебя мать Мария Степановна, а руки у тебя такие же, как у неё. Всё умеешь, только практики не хватает.
Аглая улыбнулась: впервые за долгие годы она ощутила, что нашла своё место. Здесь, в старом материнском доме, рядом с ворчливой, но доброй соседкой, среди яблоневых ветвей и помидорных грядок.
Знаете, я, наверное, останусь здесь навсегда, сказала она. Можно работать удалённо, а по делам ездить в СанктПетербург. И мне кажется, мама была бы рада.
Василиса кивнула, как будто это решение было предначертано.
Конечно, оставайся. Дом без хозяина скучает. А мне нужна помощь с помидорами, одной уже не хватает.
Через их общий забор виднелись крупные кусты «Бычье сердце», гордость Василисы, и рядом маленькие зелёные помидорки, которые они посадили вместе месяц назад.
В следующем году соберём урожай, что вся деревня позавидует, сказала она, глядя с нежностью.
Аглая посмотрела на свои руки: они уже загрубели от работы в земле, в них застряла почва, но они теперь умели не только печатать, но и сажать, полоть, поливать.
Спасибо, Василиса Петровна, прошептала она. За помидоры, за рассказы о маме за всё.
Старушка махнула рукой, улыбка её была простой и тёплой.
Что же, соседи мы. Должны помогать друг другу. Твоя мать так думала.
Они стояли у забора, который уже не разделял, а соединял их участки и судьбы. Впереди лето, полное забот и радости, осень с богатым урожаем, зима с заготовками и новые планы, весна, когда они снова вместе будут сажать помидоры. И в этом простом круговороте сельской жизни Аглая наконец нашла то, что так долго искала ощущение дома, принадлежности, продолжения.
