И куда это ты собралась? голос Светланы Игоревны прозвучал холодно, как зимний ветер.
Анна медленно застегнула молнию на сумке, сжимая зубы. Привычное чувство тяжести сдавило грудь этот тон матери всегда предвещал бурю.
На работу, мама, ответила она, стараясь не дрогнуть.
На какую работу?! Светлана Игоревна резко поднялась со стула, голос её взвился, как петарда. У тебя сегодня выходной! Я запомнила! Куда ты на самом деле?
Анна повернулась к матери. Та стояла в дверном проеме, руки скрещены, взгляд как лезвие.
Меня попросили подменить в аптеке. Деньги лишними не будут, объяснила она ровно.
Врёшь! рявкнула мать, шагнув вперёд. Я всё знаю! На свидание с каким-нибудь балбесом собралась! Неблагодарная! Я тебя подняла, всю жизнь положила, а ты мне в глаза лжёшь!
Лицо Светланы Игоревны побагровело.
Анна посмотрела ей прямо в глаза. Взгляд её был пуст годами копившаяся усталость выжгла всё. Мать на мгновение замолчала.
Можешь пойти со мной, если не веришь, тихо сказала Анна и, не дожидаясь ответа, вышла.
За спиной раздался крик, но слова уже не имели значения.
По дороге мысли Анны кружились, как снежинки в метель. Двадцать четыре года. Двадцать четыре года, а она живёт, как под колпаком. Это же ненормально, думала она, обходя сосульку у подъезда. Однокурсницы уже давно снимают квартиры, строят карьеры, встречаются. А она? Даже институт не смогла закончить.
Воспоминание ударило, как нож. Педагогический. Мечта. Экзамены сданы, баллов хватило. Но мать устроила истерику крики, слёзы, угрозы.
Зачем тебе этот институт? Там одни развратницы! А я? Кто обо мне думать будет?! орала тогда Светлана Игоревна.
И Анна сдалась.
Мать устроила её в аптеку рядом с домом. Пять минут ходьбы.
“Чтобы я знала, где ты”, говорила она.
И приходила. В любой момент. Под предлогом купить таблетки, а на деле проверить.
А началось всё раньше. Школа дом. Ровно по расписанию. Опоздание на минуту допрос: где была, с кем, почему. Погулять с подругами? Скандал. День рождения? Слёзы, и в итоге нет.
“Мало ли что там у вас творится”, отрезала мать.
Анна толкнула дверь аптеки. Запах лекарств, звон колокольчика. Она переоделась в халат, вышла за прилавок.
Так и смирилась. Год за годом. Пока коллеги Наташа и Катя обсуждали планы на выходные.
В субботу идём в новый бар! смеялась Наташа.
А потом в клуб! подхватила Катя.
Анна отвернулась. У неё в планах были только дом и мать. Уборка, готовка, телевизор под её надзором.
Прошло два дня. Завтрак. Анна механически ела кашу, думая о своём. Бунт, зревший неделями, наконец оформился в решение.
Светлана Игоревна стукнула кулаком по столу. Анна вздрогнула.
О чём думаешь? Лицо, будто тебе кирпич уронили. Говори!
Анна подняла глаза. Сердце колотилось, во рту пересохло.
Я хочу жить отдельно.
Тишина. Лицо матери начало краснеть. Сначала розовое, потом алое, потом как свёкла.
Отдельно? Ты? Да ты с ума сошла! мать едва дышала. Без меня тебя сожрут! Мужчины сволочи, мир жестокий!..
Мам, но другие же как-то… попыталась Анна.
Если ещё раз заикнёшься, голос Светланы Игоревны стал тише, но страшнее, я тебя запру. На ключ. Совсем. Поняла?
Анна смотрела на неё. Слёзы текли сами.
Почему? прошептала она. За что?
Мать откинулась на стул. На лице злость и странное удовольствие.
Ни за что. Я тебя для себя рожала, а не для того, чтобы ты шлялась где попало, сказала она. Ты должна быть рядом. Всегда.
Анна онемела. Словно её окатили ледяной водой. Для себя. Не из любви. Как вещь.
Светлана Игоревна фыркнула и ушла.
…Два дня Анна вела себя идеально. Мать успокоилась. Но внутри решение уже созрело.
Перед сменой она сунула в сумку паспорт и деньги, копившиеся под матрасом.
После работы она не пошла домой. Зашла к заведующему.
Виктор Николаевич, голос дрожал, мне нужно уволиться. Сейчас.
Тот удивился.
Что случилось?
Анна коротко объяснила.
У нас есть филиал на другом конце города, предложил он. Могу перевести.
Она согласилась.
На остановке раздавила ногой SIM-карту.
…Прошла неделя. Общежитие. Комната с облезлыми обоями казалась раем.
Иногда рука тянулась к телефону. Но Анна сдерживалась.
Было страшно. Одиноко. Но потом она вспоминала: “Для себя родила”.
И понимала другого выбора не было.
