Тут, как бы в шёпот, расскажу тебе историю свою, Татьяна Петрова, 38 лет, живу одна, небольшая однокомнатка в Москве, дачка в Подмосковье. Всего в жизни добра не делала, ни крика, ни обиды. Всё, чем владею, заработала сама: квартира, дача, небольшую ферму на даче. Родители в своё время помогали, я их пятёрка в семье, самая младшая. Есть две подруги Оля Смирнова и Елена Кузнецова, с кем дружу с юных лет, сейчас они замужем и живут в Петербурге.
Меня достают, когда их мужья «под градусом» начинают болтать непристойности, будто это както спасёт их одиночество, а их жёны ничего не слышат. Пришлось мне им в уши втискивать, что их супруги для меня не мужчина, а просто друзья. Благо, они меня поняли и перестали.
Надежда, подруга моя, вдруг, глядя в окно, шепчет, как будто бы в её глазах тоска: «Боже, я ничего у тебя никогда не просила, а теперь смиренно прошу: дай мне то, что людям не дают. Я устала от одиночества, пришли мне хоть животное, хоть бездомный, может, ребёноксирота. Я такая трусишка, неуверенна, все считают меня угрюмой и замкнутой, а я просто нерешительная, боюсь, что над моим смехом посмеются. Отец меня учил, чтобы я держалась в приличии, иначе будет позор. Ну, помоги мне, наставь на путь истинный».
В воскресенье, раннее весеннее утро, в доме напротив лишь редкие окна светятся. Я впервые искренне помолилась, а когда отойдёт от иконички, почувствовала на щеках две сухие слёзинки от невыплаканного. Вытерла их тыльной стороной ладони, схватила тяжёлые пакеты с продуктами, краской для забора и прочей бытовой мелочью, и пошла к выходу.
Моя радость дача. Там я не одна: работаю, беседую с соседками о урожае, обсуждаю планы. Сумки ползут к земле, но я живу рядом с остановкой. На остановке ни души, стою час, проезжают «ПАЗ2125», «ЛАЗ457», все набитые. Если проедет ещё один, пойду домой, а то, значит, сегодня на даче не будет дела.
И вдруг чудо: полностью нагруженный автобус резко тормозит, выбрасывает изнутри пьяного мужика, который ругался, и радушно приглашает меня внутрь. Втягиваюсь, двери тяжело закрываются, сжимая меня, как гармошку, и от нехватки кислорода чуть не теряю сознание.
Через сорок пять минут «клинической смерти» открываю глаза снова на своей дачной уютной поляне. К пятнадцати часам сзади копчёный окорок, спереди Белоснежка, к восемнадцати живой труп (шутка про кота). Возвращаюсь полусгибая ноги в дом, спина сгорблена, руки ниже колен, взгляд мутный, но всё равно чувствуешь чудо. Подмигиваю отражению в зеркале, быстро принимаю душ, решаю прилечь перед телевизором на часок.
Уснула в полёте, едва коснувшись подушки. Устала. Проснулась посреди ночи, телевизор показывал какойто фильм, выключила, завела будильник, снова сняла халат и легла спать, но сон не шёл. Промылась, встала, приготовила обед на работу.
Отработав два дня, снова отправилась по привычному маршруту к даче. Заходя в дачный домик, ахнула: электрический чайник горячий, моя любимая чашка с сахаром и пакетиком чая стоит на столе. Не поверила глазам, потрогала чашку, покачала головой, выбежала на улицу, и взгляд упёрся в мой недавно покрашенный забор. Красказелёная, свежая, след от пальца.
Вопрос сам себе: кто? Может, мама заехала? Подошла, коснулась штакетника, отпечаток зелёной краски. Это не мама, краска совсем свежая. На соседней даче мелькнула бровка, и я услышала голос бабушки Кати, соседки:
Баба Катя! крикнула я, пробегая по узкой дорожке к забору.
Ответ прозвучал приглушённо из соседнего садика:
Это ты, Надя? Сейчас выйду. Чё за люди! Тьфу! Охламоны, всё разбросали, ничего не убирают.
Бабуля, заслуженный строитель советского периода, вышла, вытирая руки пыльным фартуком, и сказала:
Привет, Надюша. Как ты так рано? Вчера была выходная? Смотри, забор подновила.
Доброе утро. Да, вчера работала. Вы не видели, кто мой забор покрасил?
Так ты сама? Я тут ночевала. Может, мамка твою приехала? Она всегда заходит, а я её не видела.
Не знаю. За́бор покрашен, чайник горячий, чашка с заваркой стоит.
Подожди, посмотрим вместе.
Мы подошли к калитке, с самым решительным видом осмотрели забор, оглядели грядки, где всё выглядело без мужского труда.
Показать, что есть или нет?
Только хлеб в мешке оставался, сейчас его нет. Домовой, наверное, завёлся.
Позвони маме, а то я помогу.
Я, торопясь, достала телефон из сумочки, набрала мамин номер. На последнем гудке услышала отчётливый, запыхавшийся голос:
Ты что так рано? Что случилось?
Привет, мам. На даче всё в порядке. Ты вчера была?
Нет, ничего не договаривались. Что случилось? Обокрали? У тебя же ничего нет.
Нет, просто забор покрасили.
Да будет здоровье тем, кто помог пососедски. Скажи спасибо, а то помогай и сама. Пора идти, с отцом на рынок за керосином поехали.
Пока, мам, отцу привет передай.
Баба Катя, перестав меняя ноги, спросила:
Ну, что там?
Не они. Может, дед Матвей? Я краску несла, он обещал помочь. Пойдём, скажу спасибо.
Правильно, иди, дочка. Как справишься, приходи, пообедаем. Щи сварила на кости, как в старые времена.
Я прошлась по даче, опросила соседей, никто ничего не видел, ни слышал. Постепенно стали шутить про домовых, барабульки. За два дня ничего странного не случилось, но я оставила на столе полбулки хлеба, пару банок консервов, банку тушёнки и записку «спасибо».
В следующие выходные летела к даче, как на крыльях, надеясь на сюрприз. Чудо пришло: в доме прибили новые полки, пол помыл, порядок идеальный, но никто не видел, кто всё это сделал.
Я даже начала охоту за невидимым помощником, брала отгулы, чтобы выслеживать. Грядки политы, ягоды в банках, стол украшен свежими овощами, холодильник полон супов и салатов, приготовленных из собственного урожая. Что же мне оставалось делать? Я, как последняя дура, стояла в хибаре, вслух благодарила своего невидимого хозяина. К концу лета я уже отдавала ему приказы, что к следующему приезду следует сделать. Сказала, что зиму возьму его к себе, а в весну вновь приеду, чтоб не скучал.
Соседки, разведёнки и семейные, завидовали:
Видишь, даже нечисть к ней доброжелательна, знает, как трудно одной бабе.
Я даже к гадалке ходила, ставила на подоконник блюдце с молоком, которое постоянно пил кот соседки Клавы. Наступила осень, урожай собран, земля перекопана. По совету соседей в последний приезд села на крыльцо, перед собой поставила старый мужской башмак, одолженный у деда Матвея, и проговорила:
Ну, что, хозяюшка, готова к новому месту? Квартира у меня однокомнатная, но, думаю, нам хватит.
Слева послышался весёлый мужской голос, и я подпрыгнула от неожиданности. Передо мной стоял мужчина в старой, но чистой одежде, босой, с отросшими кудрявыми волосами до плеч и большими васильковыми глазами, нервно сжимая и разжимая кулаки.
Прости, что испугал, сказал он. Ты же уезжаешь до следующего лета, а я пришёл, ведь ты обещала меня взять с собой.
Слезы потекли по моим щекам. Я молчала, глядя на него.
А ну, стой! крикнула я, потом добавила: Хочешь чегонибудь поесть?
Небольшое. Ты весь день без обеда, я не успел перекусить.
Подожди, дома манты есть. Как меня везти? Сиди, не уходи. Пойду к деду Матвею за обувью, а может, Санька в город поедет, привезёт меня.
Я бросилась к соседям, не веря в происходящее. Похоже, сон. Какойто бродяга помогал мне всё лето, а теперь я его забираю домой. Не верится.
Годы прошли. Мы с моим мужем, Владимиром Соколовым, держимся за руки и гуляем по утренним аллеям городского парка. Осень золотая моя любимая пора. Вспоминаем, как встретились, как говорили друг другу о жизни, где я простая дачница, а он человек с двумя высшими образованием, один очный, другой заочный, работой, перестройкой, безработицей, а потом стал успешным бизнесменом. Мы расскажем сыну, когда он вырастет, о том, как всё начиналось.
Пора домой, подъехала служебная машина моего мужа. До вечера, родные!
