Мне нужно уехать бабушка оставила завещание, и теперь у меня есть дом у моря. Дом старый и большой, а в детстве я проводила там каждое лето.
Душный городской воздух казался особенно тяжёлым для Алисы в тот день, когда пришло письмо. Конверт пожелтел от времени и пах морем, солью и чем-то неуловимо родным запахом детства. Дрожащими пальцами она вскрыла его и прочла строки, написанные аккуратным, старомодным почерком. Бабушка Софья оставляла ей дом тот самый, у синего моря, где прошли самые счастливые летние дни.
Сердце Алисы забилось чаще, радость смешалась с грустью. Она будто снова чувствовала горячий песок под босыми ногами, слышала шум прибоя и ласковые руки бабушки, всегда встречавшие её на пороге.
Она тут же позвонила Максиму. Его голос в трубке прозвучал отстранённо и слегка раздражённо, будто она оторвала его от чего-то очень важного.
“Максим, мне нужно уехать”, начала она, стараясь говорить твёрдо, но готовясь к его реакции. “Бабушка… оставила завещание. Мне достался тот дом у моря”.
На другом конце провода повисло молчание.
“Дом? Тот самый, старый и полуразвалившийся?” в его голосе сквозила насмешка.
“Он не полуразвалившийся!” Алиса вспыхнула. “Он старый, большой, полный истории. Помнишь, я каждое лето там проводила. Родители спокойно отправляли меня, потому что бабушка Софья обожала меня и зорко за мной следила. В детстве она водила меня за руку к морю, а потом, когда я подросла, я бегала туда с местными ребятишками. О, как мы накупались! Брали с собой бутерброды, фрукты и пропадали там до самого вечера. Солнце, волны, смех…”
“И на сколько ты уезжаешь?” его сухой, деловой тон вернул её в душный город.
“Не знаю точно, но точно не на три дня”, вздохнула она. “Мне нужно всё осмотреть, привести в порядок. Я там не была сто лет. В последний раз… на втором курсе института. А с тех пор прошло уже три года, как я окончила учёбу и начала работать. Возьму отпуск и поеду. И ты…” она замолчала, вкладывая в слова всю надежду. “Мог бы приехать потом. Это всего день езды. Выедешь утром к вечеру будешь тут. Возьми пару дней, даже за свой счет, и мы отдохнём. У моря”.
“Не скажу, что я по морю скучал”, последовал вялый ответ. “Ладно, не обещаю, но посмотрю, как с работой…”
Эти слова повисли в воздухе тяжёлым грузом. Он “смотрел”. Как всегда. А в итоге оставался в городе, погружённый в свои дела, которые всегда были важнее её.
Прошло три дня. Алиса собрала чемоданы, сердце трепетало от предвкушения и тайной надежды, что Максим передумает, приедет, отвезёт её на вокзал, поцелует на прощание и скажет, что будет скучать. Вместо этого за три часа до поезда раздался его звонок.
“Алиса, прости, не смогу тебя отвезти. Срочная работа. Ты же сможешь на такси, да?” в его голосе явственно слышалась фальшь.
“Конечно”, ответила она, чувствуя, как в горле встаёт комок. “Не переживай”.
Она вызвала такси и, устроившись на заднем сиденье, смотрела в окно, не видя мелькающих улиц. Город провожал её равнодушным серым взглядом. И вдруг… сердце ёкнуло и замерло. На светофоре стояла его машина. И не просто стояла. Максим её Максим галантно помогал выйти из машины молодой стройной девушке в лёгком летнем платье. Они улыбались друг другу, он что-то говорил, и они направились в уютное кафе на углу.
“Ой… остановите здесь, пожалуйста!” вырвалось у Алисы, голос дрожал. “Я оплачу ожидание мне нужно выйти!”
Она выскочила из машины, не чувствуя земли под ногами. Горячая волна гнева и боли подкатила к горлу. Она распахнула дверь кафе и замерла на пороге. Они сидели у окна, склонившись над одним меню, их пальцы почти касались друг друга.
“Привет”, её голос прозвучал холодно и звонко, как лёд. “Вижу, ты действительно невероятно занят. Мне нужно сказать только одно пока. И больше не звони. Никогда”.
Она развернулась и вышла, не дав ему шанса ответить. Она не видела его растерянного лица, не слышала, как он кричал ей вслед её имя. Она уже бежала обратно к такси, сжимая кулаки так сильно, что ногти впивались в ладони.
Всю долгую дорогу сначала на такси до вокзала, потом в душном плацкарте, затем снова на такси по просёлочным дорогам она тонула в вихре ярости и отчаяния. В ушах стоял гул, а перед глазами снова и снова всплывала картина: его улыбка, предназначенная не ей, его заботливые жесты. Предатель. Лжец. Ничтожество.
Угрюмый таксист наконец остановился у высоких кованых ворот, оплетённых диким виноградом.
“Приехали”, буркнул он.
Алиса расплатилась и вытащила чемоданы. Водитель крикнул ей вслед: “Если что зовите…” Но тут же рванул с места, оставив её одну перед воротами, за которыми стоял её новый старый дом.
Тишина была оглушающей. Воздух, густой и сладкий, пах полынью, морем и пылью ушедших дней. Она достала тяжёлый ржавый ключ подарок бабушки и, немного повозившись, открыла замок. Скрипнув, ворота распахнулись, и Алиса замерла на пороге.
Двор запустел. Бабушкины клумбы заросли буйными цветами, которые цвели вопреки всему, напоминая о прежнем уюте. Бабушка Соня сажала цветы каждую весну, и всё лето двор благоухал. Сейчас стоял июль, жара была невыносимой, а воздух дрожал над землёй.
Она подошла к дубовой двери. Замок поддался не сразу время и забвение сковали его. Наконец дверь со скрипом открылась.
Тишина. Мёртвая, пугающая тишина встретила её внутри. Ни запаха пирогов, ни аромата трав, которые бабушка всегда сушила на чердаке. Алиса остановилась в просторном холле с высокими потолками. Дом был старым, его стены помнили прабабушку и прадедушку.
Посреди холла возвышалась широкая лестница на второй этаж, её перила были украшены затейливой резьбой той самой, которую она в детстве облизывала к ужасу матери. Над лестницей висело высокое арочное окно с витражами синими, алыми, изумрудными. Лучи закатного солнца пробивались сквозь них, отбрасывая на потрёпанный паркет странные, почти живые блики.
“Да, теперь это всё моё”, прошептала она, и её голос гулко разнёсся в пустоте. “Спасибо, бабушка. Теперь у меня есть свой дом. И своё море”.
Она переходила из комнаты в комнату, пальцы скользили по мебели, покрытой толстым слоем пыли. Вот гостиная с огромным камином, где они с бабушкой зимними вечерами пекли картошку. Вот столовая с массивным дубовым столом и высокими стульями. Она подошла к старому буфету. За стеклом, как и раньше, стоял старинный фарфор, который бабушка Софья так любила перебирать и протирать специальной замшей.
Алиса осторожно открыла дверцу и достала одну из чашек. Фарфор был тонким, словно яичная скорлупа, почти прозрачным, расписанным кобальтом. Она перевернула её и увидела на дне золотую надпись: “1890”. По коже побежали мурашки.
“Это же целое состояние”, прошептала она, возвращая хрупкое сокровище на место. “А бабушка просто… пользовалась этим каждый день”.
Она никогда не замечала, не осознавала ценность этого мира. В детстве это было просто фоном жизни. Теперь же она видела: мебель была дореволюционной, музейного уровня. И всё это принадлежало ей.
Вдруг наверху раздался громкий хлопок. В гнетущей тишине звук был настолько резким, что Алиса вздрогнула и обернулась. Наверное, окно. Сквозняк. Сердце забилось чаще. Она медленно поднялась по лестнице, прислушиваясь. На втором этаже было три комнаты. Она проверила их все тихо, пусто. Но в бабушкиной спальне комок снова подкатил к горлу.
Кровать была огромной и роскошной, с резными дубовыми столбами, державшими балдахин из поношенного шёлка.
“Вот здесь спала бабушка”, подумала Алиса. “А я в соседней комнате. Как я любила прибегать к ней ночью, если снился кошмар, и забираться под её пуховое одеяло. Она была такой тёплой, такой безопасной…”
Она открыла дверцу большого шкафа. Пахло лавандой и стариной. Там висели бабушкины платья аккуратные, строгие, из натуральных тканей. Решив разобрать всё позже, она разбежалась и плюхнулась на кровать. Пружины скрипнули, в воздух поднялось облако пыли.
В этот момент раздался громкий, настойчивый звонок и стук дверного молотка.
Сердце Алисы подпрыгнуло к горлу. Кто это мог быть? Она спустилась вниз и, отодвинув тяжёлый засов, открыла дверь.
На пороге стояла пожилая женщина с добрым, но усталым лицом.
“Здравствуй, Алисенька”, улыбнулась она. “Узнаёшь меня?”
Алиса присмотрелась и сквозь сеть морщин узнала соседку тётю Анну, мать своей детской подруги Веры.
“Тётя Аня! Здравствуйте! Откуда вы узнали, что я здесь?”
“Проходила мимо, увидела, что калитка не заперта. Значит, хозяйка дома. Я присматривала за домом бабушка Софья просила, пока была жива. А моя Верочка…” женщина вздохнула. “Выскочила замуж и уехала в другой город. Теперь я одна с сыном. Помнишь Захара? Старшего”.
Алиса кивнула. О, она помнила Захара старшего брата, который казался им, девчонкам, таким взрослым и недосягаемым. Он уехал из города, когда она была ещё подростком.
“Ну вот, развёлся с женой и вернулся ко мне уже два года живёт. Если что нужно обращайся. Надолго приехала?”
“Не знаю пока, тётя Аня. Я в отпуске”.
“Ну ладно. Заходи, если что. А Захар поможет мужик, может и гвоздь забить, и починить…” она внимательно посмотрела на Алису. “А ты, Алиса… чем старше, тем больше на бабушку Софью стала похожа. Вылитая. Красавица”, покачала головой соседка и, попрощавшись, ушла.
Остаток дня Алиса провела в хлопотах, пытаясь привести кухню в порядок. Дом был огромным, и пыль лежала повсюду, как толстое покрывало. К вечеру она выбилась из сил и вспомнила, что нужно поесть. Пришлось идти в магазин, к счастью, недалеко.
Она возвращалась с пакетами, любуясь закатом. Небо пылало алым и золотым, огонь отражался в гладкой, как стекло, поверхности моря. Вид был потрясающим, завораживающим. Рука сама потянулась к телефону позвонить Максиму, поделиться красотой. Но гордость и свежая, ещё кровоточащая рана заставили убрать телефон.
“Отличная идея позвонить ему”, с горькой усмешкой сказала она себе. “Забудь его. Навсегда”.
Темнело быстро, по-южному. Алиса поднялась в спальню. Решила спать в бабушкиной кровати. Комната была просторной, с огромным окном, выходящим на море. Она выключила свет и погрузилась в мягкий матрас, утонув в груде подушек. Оставила ночник одной в этом огромном, скрипучем доме было непривычно и немного жутко.
Уснула почти мгновенно, сражённая усталостью. И ей снилось, что кто-то нежный и ласковый гладит её по волосам и поправляет одеяло. Прикосновение было таким реальным, что даже во сне она захотела открыть глаза и посмотреть но сон был слишком глубоким. Потом во сне появилась бабушка Софья. Она стояла у кровати, улыбаясь своей мудрой, доброй улыбкой, и тихо, но очень чётко сказала:
“Алисенька, сделай правильный выбор, родная…”
И исчезла. Алиса проснулась с ощущением, что в комнате кто-то есть. Она села и прислушалась. Ничего. Только шум прибоя доносился с моря. “Какой выбор?” подумала она, но сон уже растворялся, уступая место реальности и груду дел, которые ждали впереди.
Утром её взгляд упал на огромную хрустальную люстру, висящую посреди комнаты. Она была покрыта паутиной и пылью, и мыть её казалось невозможным. Она пошла к соседям.
“Тётя Аня, здравствуйте! Не подскажете, как бабушка мыла эту люстру? Я даже не знаю, с чего начать”.
“О, люстра!” женщина всплеснула руками. “Ладно, Захар скоро вернётся из гаража. Я его пришлю со стремянкой”.
Пока Алиса заканчивала уборку в гостиной, протирая резные полки камина, снова раздался звонок. На пороге стоял он Захар. Она не сразу узнала в этом высоком, широкоплечем мужчине с загорелым лицом и смеющимися карими глазами того самого старшего брата, которого помнила. Он изменился, возмужал; во взгляде была твёрдость, а в уголках рта морщинки от улыбок.
“Привет”, улыбнулся он, голос был тёплым и бархатистым. “Значит, ты та самая Алиса, которая в детстве все наши яблоки в саду воровала?”
Она рассмеялась неожиданно даже для себя.
“Привет! Виновна, признаю. А ты, видимо, Захар?”
“В яблочко!” он переступил порог, неся складную лестницу. “Ну что, показывай поле боя”.
“Вот она красавица”, Алиса указала на люстру. “Понятия не имею, что с ней делать”.
“О да, я её помню!” Захар присвистнул. “Баба Соня всегда ругала нас с Верой, когда мы в мяч здесь играли боялась, что в люстру попадём. Дай влажную тряпку, я залезу и протру, а ты полощи и подавай”.
Они принялись за работу. Снизу Алиса подавала ему свежие тряпки, любуясь, как ловко его сильные, но аккуратные руки двигаются среди хрустальных подвесок, которые начинали оживать и сверкать, освобождаясь от вековой пыли. Захар шутил, вспоминал забавные моменты из детства, и впервые за долгие годы дом наполнился не скрипами и шёпотами прошлого, а звонким, живым смехом.
Когда люстра засияла в полную силу, рассыпая солнечные блики, он спустился и критически осмотрел их работу.
“Ну вот красота! Отлично справились. Что дальше? Какие планы на день?”
“Уборка. Весь второй этаж ещё впереди”.
“Может, помогу?” неожиданно предложил он. “А то одна до ночи копаться будешь”.
“Ой, Захар, ты уверен? Это же целый день работы”.
“Что сложного в том, чтобы помочь соседке? Самое то. А потом, если хочешь, сгоняем на море. У меня выходной. Помнишь, как ты с Верой за мной хвостом бегала, а баба Соня без себя не пускала?” он снова рассмеялся заразительно.
Они провели вместе весь день. Захар оказался невероятно хозяйственным и энергичным. Он не просто помогал делал всё с умением: передвинул монументальный комод, вымыл окна, починил скрипучую дверь. К вечеру дом, словно проснулся от долгого сна светлее, чище, теплее. Они сидели на веранде с чашками душистого чая, который Алиса сварила в бабушкином самоваре, и смотрели, как за горизонтом море сливается с небом. Захар рассказывал о жизни, о разводе, о том, как вернулся к матери, чтобы начать всё сначала. Алиса слушала, и впервые за очень долгое время ей было легко. По-настоящему легко.
На следующий день он пришёл снова с пакетом семян.
Баба Соня каждый год сажала здесь бархатцы. Думаю, пора возродить традицию.
Она улыбнулась.
Давай.
И вместе они рыхлили землю, смеялись, пачкая руки в глине, пока солнце не скрылось за крышей. А когда стемнело, Алиса поняла: она больше не одна. Дом был не просто наследством он стал началом. Новым началом. Море шептало у ворот, а в сердце, наконец, стало тихо и светло.
