Я стоял, словно статуя, у окна, в полусвете ночи, сквозь стекло видя мрачную Москву. В руке сжимал полупустой стакан советского «Космоса». Тикающий будильник в пустой комнате растягивал каждую секунду в вечность.
Она опаздывала. Слишком сильно задерживалась.
Вдруг улицу осветили яркие фары.
Черный «Мерседес» притормозил перед нашим домом на Ленинградском проспекте. Сердце сжалось. За рулём высокий, самоуверенный незнакомец.
Затем открылась пассажирская дверь, и она вышла.
Ледяной холод пробежал по спине.
Она улыбнулась лёгкая, естественная, почти игривая. Наклонилась к нему, прошептала чтото, и он ухмыльнулся, тихо, интимно.
Дверь захлопнулась, и она направилась к дому, не подозревая о буре, собирающейся внутри меня.
Кровь закипела. Кто этот человек? Как давно? Было ли это впервые?
Она вошла, бросив сумку на стол, будто ничего не случилось.
Кто это был? голос мой низок, остёр.
Она замерла, удивлённо посмотрела.
Что? переспросила она.
Тот мужчина в машине. Кто он?
Она тяжело вздохнула, раздражённо: Алексей, опять Это муж Жени, просто подвёз её, вот и всё. Ты серьёзно?
Я уже не слышал её слов. В ушах гудела только глухая ярость, в голове пылал огонь чёрных мыслей.
Рука сама поднялась, я не успел её остановить.
Глухой хлопок ладонь ударила по лицу.
Она отпрянула, рука зашила нос, из него капнула тонкая струйка крови.
Тишина после этого была невыносимой.
Она уставилась, глаза полны страха.
В горле образовался узел. Я переступил черту, от которой нет пути назад.
Она не вопила, не плакала. Просто сняла пальто и ушла.
На следующее утро к нам пришёл судебный пристав с бумагами о разводе.
Я всё потерял даже сына.
Я терпел твою ревность годами, сказала она в последней нашей беседе, голос её был холоден, как лёд. Но насилие никогда.
Я умолял её простить, клялся, что это ошибка, мимолётный порыв, что больше не повторится.
Но она не слушала.
Последний удар перед судьёй она заявила, что я тоже был жесток с нашим сыном.
Ложь. Коварная ложь, запечатлевшая мою участь.
Я никогда не поднимал на него руку, ни разу не повышал голос.
Но кто поверит мужчине, уже ударявшему свою жену?
Судья не сомневался ни секунды.
Она получила исключительное право опеки.
Я? Пара часов в неделю, посещения в нейтральном месте.
Ни ночи дома, ни утра, когда мог приготовить завтрак.
Шесть месяцев моя жизнь свелась к этим скудным часам.
Те редкие мгновения, когда он, пятилетний, бросался ко мне, смеясь, маленькими руками обвивая шею.
А потом снова уходил, снова и снова.
И настал день, когда он сказал чтото, что потрясло меня.
Правда, раскрытая пятилетним сыном.
Он рос, всё больше понимал.
Однажды после полудня, играя со своими машинками на столе, он тихо произнёс:
Папа, вчера вечером мамы не было. Было ктото со мной.
Сердце остановилось.
Кто? Какая это была женщина? спросил я, стараясь сохранять хладнокровие.
Не знаю. Она приходит, когда мама выходит вечером.
Холодок прошёл по спине.
Куда она уходит?
Он пожимает плечами.
Она не говорит.
Пальцы сжались в кулак. Мне нужно было понять.
Когда я раскрыл правду, горло сузилось от боли.
Она наняла няню.
Иностранку.
Пока я умолял хоть чутьчуть времени с сыном, она доверяла его чужой женщине.
Я схватил телефон и позвонил ей.
Почему чужой человек ухаживает за нашим сыном, а я здесь? спросил я.
Голос её был холоден, без эмоций.
Потому что так проще.
Проще?! ярость вспыхнула. Я его отец! Если он не может быть с тобой, он должен быть со мной!
Она вздохнула.
Алексей, я не собираюсь каждый раз переезжать через весь город ради встречи. Хватит всё сводить к тебе.
Телефон дрожал в руке.
Что мне делать? Подать в суд? Сражаться за опеку?
А если снова проиграю?
Одна ошибка. Один миг упадка.
И всё отняли.
Но сына?
Я не позволю его увести.
Я буду бороться.
Потому что он единственное, что у меня осталось.
