**Дневниковая запись**
Ваша честь, я отказываюсь от материальных претензий к ответчице, спокойно произнёс Артём. В зале пронёсся шёпот, полный недоумения.
Судья, видавший всякое, слегка приподнял бровь:
Потерпевший Соколов, вы осознаёте, что ваше решение не изменит приговор, но лишит вас компенсации?
Осознаю.
Елена Петровна так, несмотря на молодость, звали секретаря суда коллеги продолжала печатать, не выражая эмоций. За пять лет работы она перестала удивляться подлости одних и глупости других. Её дело хладнокровно фиксировать этот нескончаемый поток человеческих слабостей. Она чувствовала себя машинистом поезда, везущего вагоны с чужими трагедиями.
Дело Людмилы Ш. было из тех, что обожает пресса. Очередная мошенница ловко обманывала «женихов» через сайты знакомств. Четверо мужчин, никогда её не видевших, переводили ей на карту крупные суммы. Ни с кем дело не дошло даже до встречи. Одному она соврала, что родные попали в аварию, другому что бывший муж отбирает даже ложки, третьему что ребёнку нужна срочная операция
«Что тут нового?» думала Лена, листая материалы. Четверо взрослых, казалось бы, разумных мужчин вообразили себя рыцарями, уверовав, что деньгами купят любовь. А на деле переписывались с замужней женщиной, матерью троих детей.
И вот они здесь: обвиняемая и потерпевшие. Трое сжатые в кулак обиды, требуют возмещения, их речи полны яда. Они правы. Закон на их стороне. Лена механически выводила знакомые формулировки: «моральный вред», «корыстный умысел», «введение в заблуждение».
Артём Соколов сидел чуть в стороне. В его позе не было ни злости, ни жалости. Когда он отказался от денег, зал замер. Один из «женихов» не выдержался, резко обернулся:
Ты в себе? Она тебя, как и всех, за лоха держала! На твои деньги, глядишь, мужу новый телефон купила!
Артём взглянул на него с грустью:
Я всё понимаю. Но у неё трое детей. Пусть деньги останутся им. Мне они не нужны.
Лена впервые за долгое время оторвалась от экрана. Щедрость души редкий гость в суде. Она разглядела его руки рабочие, в шрамах от сварки, спокойно лежащие на коленях. И глаза усталые, но без злобы. В мире, где каждый тянет одеяло на себя, он просто отпустил.
После заседания адвокат одного из потерпевших покачал головой:
Ну и романтик. Наивный, как ребёнок.
Обычно молчаливая Лена неожиданно парировала:
Это не наивность. Это сила. Та, что не купишь ни за какие деньги.
Все переглянулись. Такого от «железной» Лены никто не слышал. Да и сама она удивилась своим словам.
В следующие дни Лена ловила себя на том, что следит за ним. Как он слушает, не перебивая. Как иногда подолгу смотрит в окно, будто ищет в хмуром небе ответы на вопросы, которых никто не задаёт.
В день оглашения приговора он задержался в коридоре, растерянно озираясь. Лена вышла из кабинета:
Вам куда? спросила она сухо.
Заблудился в ваших коридорах, он улыбнулся.
Выход там.
Спасибо.
Он сделал шаг, но Лена окликнула:
Артём?
Он обернулся.
Вы были правы, голос её дрогнул. Насчёт детей. Это достойно.
Артём внимательно посмотрел на неё:
Знаешь, Лена запнулся, не зная, как обратиться.
Лена, подсказала она.
Лена. Люди редко поступают по-доброму не только в этих стенах. Спасибо, что заметила.
Он ушёл. А она смотрела вслед, чувствуя, как её давно остывшее сердце забилось чаще.
А потом начался дождь. Ливень хлынул, когда Артём вышел из здания. Он замер под козырьком, раздумывая, бежать ли к остановке.
У нас есть «казённый» зонт, раздался голос за спиной. Это была Лена. В руке чёрный зонт-трость. Для документов. Но, думаю, и для человека сойдёт.
Не хочу вас задерживать.
Мой рабочий день закончен. Иду до парка. Если вам по пути
Они шли под одним зонтом, осторожно избегая касаний. Молчание было уютным.
Вы всегда так защищаете потерпевших? наконец спросил Артём.
Нет. Никогда, честно ответила Лена. Вы первый, кто поступил нелогично. Меня это поразило.
Наверное, это глупо.
Это редкость. А редкое всегда ценится.
Дождь стихал.
Прогуляемся? предложил Артём. Если не торопитесь.
Лена замешкалась на секунду. «Протокол нарушен, Елена Петровна», мелькнуло в голове, но она кивнула.
Со мной такое впервые, вдруг сказал он. Обычно люди не понимают.
Потому что вы не озлобились, тихо ответила Лена. В наше время это почти чудачество.
А ты? Тоже считаешь меня чудаком?
Я считаю, что ты настоящий. А это дорогого стоит.
Он помолчал, потом начал рассказ. О школе. О Лике. О первой любви, которая казалась вечной, пока она не уехала в Москву. Об открытке с тремя словами: «Прости. Так лучше».
Я стал сварщиком, говорил он. В шуме аппарата не слышно мыслей. Построил крепость вокруг сердца, но внутри всё ещё жил тот наивный парень. Когда увидел её фото в сети она была похожа на Лику. А подпись: «Всё ещё верю в любовь». Я купился не на её ложь. На отголосок своей мечты.
Он замолчал, ожидая вердикта. Лена молча накрыла его руку своей.
Спасибо, что рассказал, прошептала она. Ты не чудак. Ты просто верен себе.
***
Коллеги заметили перемены. Лена стала мягче. Иногда улыбалась, глядя в телефон. Надела тонкую цепочку, которой раньше не было.
Судья Ирина Викторовна, женщина с взглядом, останавливающим преступников, первая нарушила молчание:
Ну что, Елена Петровна меня удивила. Думала, у неё вместо сердца картотека. А тут роман с потерпевшим.
Адвокат Станислав усмехнулся:
Сериал, а не работа.
Но когда однажды Артём привёз её на работу, поправил воротник её пальто жестом таким бережным, что все поняли: их «железная» Лена вынесла себе приговор «Любить. Быть счастливой». И обжалованию он не подлежал.
**Урок:** Иногда самое сильное решение не бороться, а отпустить. И тогда то, чего ты не искал, само найдёт тебя.
