Прошло два года. Моя дочь не написала ни слова. Она стерла меня из своей жизни. А скоро мне исполнится семьдесят
В нашем дворе все знают мою соседку, Лидию Семёнову. Ей шестьдесят восемь, живет одна. Время от времени я захожу к ней с пирожками к чаю просто по-соседски. Она добрая, аккуратная женщина, всегда улыбается, любит рассказывать про путешествия с покойным мужем. Но о семье говорит редко. Однако перед прошлыми праздниками, когда я, как обычно, принесла ей сладкого, она вдруг решилась открыться. В тот вечер я услышала историю, от которой до сих пор холодеет сердце.
Когда я зашла, Лидия была не в себе. Обычно живая, бойкая, в тот вечер она сидела, уставившись в пустоту. Я не стала спрашивать, просто налила чай, поставила вазочку с печеньем и молча села рядом. Она долго молчала, словно боролась с собой. Потом неожиданно прорвалось:
Два года Ни звонка, ни открытки, ни сообщения. Я пыталась дозвониться её номер больше не существует. Даже не знаю, где она теперь
Она замолчала. Казалось, перед её глазами проносились годы, десятилетия. Потом, будто прорвало плотину, Лидия заговорила.
У нас была счастливая семья. Мы с Владимиром поженились молодыми, но не спешили с детьми хотели пожить для себя. Его работа позволяла много путешествовать. Мы были близки, часто смеялись, обожали нашу квартиру, которую обустраивали вместе. Своими руками он построил нам гнездо просторную трёшку в центре Москвы. Мечта всей его жизни
Когда родилась наша дочь, Варя, Владимир будто ожил. Носил её на руках, читал сказки, каждую свободную минуту проводил с ней. Я смотрела на них и думала: я самая счастливая женщина на земле. Но десять лет назад Владимира не стало. Он долго боролся с болезнью, мы потратили все сбережения, чтобы его спасти. А потом тишина. Пустота. Будто вырвали кусок сердца.
После смерти отца Варя отдалилась. Сняла квартиру, хотела жить одна. Я не спорила она взрослая, должна строить свою жизнь. Заходила, мы общались, всё казалось нормальным. Но два года назад она пришла и сказала, что хочет взять ипотеку на свою квартиру.
Я вздохнула и объяснила, что помочь не могу. Наши сбережения, всё, что мы с Владимиром откладывали, почти ушло на его лечение. Моей пенсии хватает только на лекарства и коммуналку. Тогда она предложила продать нашу квартиру. «Мы купим тебе однушку на окраине, а остальное пойдёт на первый взнос».
Я не смогла согласиться. Дело было не в деньгах, а в памяти. Эти стены, каждый угол Владимир делал их своими руками. Здесь всё моё счастье, вся моя жизнь. Как я могла всё бросить? Она закричала, что отец всё делал для неё, что квартира всё равно достанется ей, что я эгоистка. Я пыталась сказать, что просто надеюсь однажды она вернётся сюда и вспомнит нас Но она не захотела слушать.
В тот день она хлопнула дверью. С тех пор тишина. Ни звонков, ни визитов, даже в праздники. Позже я узнала от общей знакомой, что она всё же получила кредит и теперь выматывается на работе две ставки, бесконечная гонка. Ни семьи, ни детей. Даже подруга говорит, что не видела её полгода.
А я жду. Каждый день смотрю на телефон, надеясь, что он зазвонит. Но ничего. Я даже не могу позвонить сама она сменила номер. Наверное, больше не хочет меня видеть. И слышать. Должно быть, считает, что я предала её, отказавшись тогда. Но скоро мне семьдесят. Не знаю, сколько ещё пробуду в этой квартире, сколько вечеров проведу у окна в напрасном ожидании. И не понимаю как же так получилось, что я причинила ей такую боль
