«Что с тобой стряслось, Катюша? Ты была моим солнышком, а теперь я тебя не узнаю…»
В руках дрожит пожелтевшая от времени фотография, где мы с Катей, обнявшись, смеёмся на фоне берёз. Тогда казалось, что так будет всегда. На обороте — её почерк, до боли знакомый: «Никакие силы не разлучат нас. Твоя навеки, Катя». Теперь эти слова обжигают, как раскалённое железо. Всё, во что я верила, рассыпалось в прах. Я потеряла её — не наяву, а в душе. И, кажется, навсегда.
Мы с Катей дружили с малых лет. С самой школы. Были как сёстры, как две берёзки, растущие из одного корня. Вместе прошли через первые влюблённости, слёзы, выпускные экзамены, родительские запреты. Никто не мог встать между нами. Пока не объявился он — Сергей. На вид — невзрачный, молчаливый, с глазами, как у зимнего волка. Но Катя словно под гипнозом.
— Он не такой, как остальные, — твердила она. — На него можно положиться, он не кинет, не обманет.
А я смотрела на него и не понимала — что она в нём нашла? Холодный, как северный ветер, скучный, будто долгая зима. Но я молчала. Не хотела ранить. Просто была рядом, как всегда. Пока не заметила, как он по капле вытягивает из неё жизнь.
Сначала внушил, что радость — грех. Что посиделки с подругами, танцы да песни — дорога в погибель. Как-то собрались мы в трактир, а Сергей так меня окинул взглядом, что мороз по коже:
— Мы в этих бесовских забавах участия не принимаем.
Подумала — набожный. А оказалось — хуже.
Катя стала отдаляться. Перестала ходить на гулянья, пропала из бесед, сменила яркие сарафаны на тёмные, длинные юбки. Улыбка с её лица словно испарилась. А когда я наконец вытянула её на разговор, она заговорила чужими словами:
— Мы отвернулись от суетных радостей. Мир — юдоль греха, а я больше не хочу в нём купаться. Сергей открыл мне глаза, он спас меня.
Спас? Он её сломал. Выкрал её душу. Оставил лишь тень.
Я боялась за неё. Она стала чужаком среди своих. Сергей запретил ей видеться с роднёй, с подругами, даже в лавку одну не пускал. А Катя — та самая Катя, что мечтала объездить все ярмарки от Москвы до Владивостока — покорно соглашалась. Будто так и надо.
Однажды я позвонила ей:
— Давай просто пройдёмся. Без лишних слов. Как в старые времена.
Она замолчала, потом прошептала, голос дрожал:
— Не могу. Это всё — искушения. Дьявол подкрадывается через друзей. Через тебя.
— Катя, что за бред? Мы же просто за калачами сходим!
— Оставь меня! — вдруг закричала она. — Ты такая же, как все! ТянНо, как ни горько, я поняла — её уже нет, и остаётся только хранить в сердце ту Катю, что когда-то смеялась со мной под берёзами.
