Вкус малинового варенья
Обычно, когда Ваня просыпался утром, в квартире уже витал сладкий аромат сырников или оладий. Он заглядывал на кухню, где бабушка возилась у плиты.
— Проснулся? Умывайся да за стол садись, пока горяченькое. — Бабушка ловко снимала со сковороды очередной блинчик.
Ваня всегда удивлялся, как у неё получалось складывать блины в идеально ровную стопку.
Но сегодня кухня была тихой, не пахло едой, а чайник стоял холодный. Это было так непривычно, что Ваня на секунду замер, а потом бросился в её комнату.
Бабушка лежала на боку в неестественной позе. Видно, пыталась встать и не смогла.
— Бабуль, что с тобой? Бабуль! — испуганно крикнул Ваня, приседая рядом.
Бабушка медленно приоткрыла один мутный глаз.
— Сейчас. — Ваня осторожно перевернул её на спину.
В голове всплыло страшное слово — «инсульт», хотя он знал о нём только из телевизора.
Он рванул в свою комнату, дрожащими руками набрал номер скорой. Потом вернулся к бабушке.
— Ба, скорая уже едет. Тебя, наверное, заберут в больницу. Надо собрать вещи. — Ваня открыл шкаф. На полках аккуратно лежало выглаженное бельё. — Так, ночнушку возьмём, да? — Он достал её, стараясь не помять остальное. — Халат… Извини, что роюсь в твоих вещах. — Он взял пару трусов из комода и положил всё на кровать.
Ваня собирал вещи, проговаривая вслух каждое действие, чтобы не слышать эту жуткую тишину. Иногда бросал взгляд на бабушку. Та казалась отстранённой. Половина её лица будто сползла вниз, к шее.
— Чего забыл? Тапки! Нет, в тапках ты поедешь… Не переживай, если что — я потом привезу. Каждый день буду навещать… — Его собственный голос немного успокаивал. В дверь позвонили, и Ваня с облегчением выбежал встречать врачей.
Суровый фельдшер бегло осмотрел бабушку, проверил пульс и крикнул водителю принести носилки.
— Давно так лежит? — спросил он.
— Не знаю. Проснулся — она уже… Я её перевернул. Вы её в больницу повезуте? Я вещи собрал.
Фельдшер мельком глянул на пакет.
— Внук? — уточнил он.
— Да.
— Выйдем-ка. — Фельдшер прошёл на кухню, сел на табурет и окинул взглядом старую, но уютную комнату. — Живёте вдвоём?
— Да. А что?
— Вижу, пацан ты толковый, потому скажу прямо. Дело плохо. Инсульт. В её возрасте шансов мало. Если выкарабкается — ходить и говорить вряд ли сможет. Готовься к худшему.
Ваня хотел что-то сказать, но в квартиру вошёл коренастый водитель с брезентовыми носилками. Такие Ваня видел в фильмах про войну.
Они перенесли бабушку на носилки.
— Ты с Сергеем берись за ноги, — скомандовал фельдшер. — Пакет не забудь.
Ваня положил его бабушке под ноги.
Осторожно спустились с третьего этажа. У машины ждала каталка. Пока бабушку грузили, Ваня сбегал за телефоном и закрыл квартиру.
Всю дорогу он держал её за руку. На поворотах голова болталась, и он придерживал её другой рукой.
— Бабуль, держись… Всё будет хорошо, — шептал Ваня. Слышала ли она? Медбрат сидел напротив с безразличным видом.
В приёмном отделении бабушку оставили на каталке у стены. Ваня озирался — ни души.
— Есть кто?! — крикнул он в коридор.
Мир будто превратился в фильм ужасов. Ваня уже подумал, что больница пуста, как появились врач и медсестра.
— Что орёте? — строго сказал доктор. — Внук? Идите домой. Сейчас обследование будем делать.
— Я подожду.
— Как знаете.
Когда каталку повезли к лифту, Ваня догнал её, наклонился к бабушке и прошептал, что любит её…
На улице он пожалел, что не курит. Бабушка всегда была рядом. Мать он не знал — та сбежала, когда ему было три месяца. Говорили, уехала «за лучшей жизнью». Отца тоже не было.
Странно, но Ване никогда не было обидно, что у других есть родители, а у него только бабушка. Она заменила ему всех. А он часто грубил, как все подростки.
Ему казалось, бабушка вечная. Она же ещё не старая! Врачи просто не знают, какая она крепкая.
Побродив вокруг больницы, Ваня вернулся внутрь и столкнулся с доктором.
— Как бабушка?
— А, внук… Полностью она не восстановится. Поражение обширное. Жить будет, но как — не знаю. Учитесь?
— Заочно, на втором курсе.
— Значит, работаете. Надо сиделку искать, умеющую с пожилыми…
— Да, конечно. А к ней можно?
Доктор покачал головой:
— Завтра приходите. И помните — никаких стрессов.
Ваня шёл домой пешком, оттягивая возвращение в пустую квартиру.
На следующий день в обед он приехал в больницу. В палате, кроме бабушки, лежала полная женщина, шурша пакетом с едой.
Бабушка казалась чужой — бледная, с руками поверх одеяла. Неужели за сутки можно так измениться? Ваня взял её руку. Веки дрогнули, но глаза не открылись.
— Как ты, бабуль? Поправляйся… — Он рассказал, что перегладил бельё, поел. Завтра принесёт бульон — больничная еда не годится…
Перед уходом зашёл к врачу.
— Она ведь выживет?
— Делаем что можем. Но возраст… Самостоятельно она уже не сможет. Сиделку ищите.
С работы Ваня поехал в больницу. Вспоминал, как они с бабушкой редко расставались. Он уезжал разве что в походы или в Питер — и всегда спешил назад, чтобы рассказать ей обо всём. Обещал, что когда-нибудь свозит её туда. Бабушка нигде не была, кроме Москвы, куда ездила за продуктами в лихие девяностые.
На третий день Ваня вошёл в палату и увидел пустую кровать.
— Ночью умерла, — сказала соседка, жуя печенье.
Ваня выбежал, нашёл врача. Тот дал бумаги, что-то говорил про похороны. ВИ когда он вернулся домой и открыл бабушкину банку малинового варенья, внезапно почувствовал, будто она всё ещё здесь, тихо улыбается ему с фотографии, и в груди стало немного теплее.
