— Мам, я же просила не давать Вове телефон! Неужели так сложно выполнить мою просьбу?
Наташа быстро ходила по комнате, сердито подбирая с пола разбросанные игрушки. Галина стояла в дверях, скрестив руки, и лишь изредка цокала языком, закатывая глаза.
— Ты же видишь, что после телефона он становится неуправляемым. Но нет, ты все равно включаешь ему эти глупые видео и уходишь заниматься своими делами, — продолжала Наташа.
Она злилась — на себя, на мать, на отца Вовы, на всю свою жизнь. Но как объяснить матери, что нельзя давать ребенку телефон, от которого он потом просыпается ночью с криками? Нельзя кормить его шоколадом, на который у него аллергия? Нельзя покупать леденцы с красителями, от которых у мальчика щеки покрываются сыпью?
Хуже всего было то, что Наташе приходилось просить мать о помощи, потому что больше не к кому было обратиться. Но терпеть, как Галина игнорирует ее просьбы, она больше не могла.
— Он дикий, потому что мать его не видит, — холодно сказала Галина, не меняя позы. — А от телефона за полчаса ничего не случится.
— Как это ничего?! Хорошо, если бы он смотрел что-то полезное. Но ты даже не проверяешь, что там! Взгляни прямо сейчас — взрослые в странных костюмах кривляются под дикую музыку. Это нормально? А видео с пугающими сценами? Разве это подходит для психики четырехлетнего ребенка? Посмотри сама час такого, и через полчаса у тебя давление подскочит! — Наташа почти кричала.
Галина усмехнулась и шагнула ближе. За ее спиной стоял маленький Вова, привыкший к скандалам и просто ждавший, когда взрослые закончат. Наташа заметила его и сразу сбавила тон.
— Знаешь что, дочка? — Галина пристально посмотрела на нее. — Ты сейчас не в том положении, чтобы учить меня, как сидеть с твоим сыном. Надо было думать раньше, прежде чем рожать от кого попало и сваливать ребенка на меня.
От этих слов у Наташи подкосились ноги. Она была бесконечно благодарна матери за помощь, когда пришлось бежать от мужа-тирана. За крышу над головой, за то, что та забирала Вову, когда он болел.
Сама Наташа никогда не ленилась. Подрабатывала, пока сын был маленьким, а потом устроила его в сад. Большую часть времени мальчик проводил там, и Галина была скорее подстраховкой на случай его болезней.
В благодарность Наташа полностью оплачивала квартиру, покупала еду и все необходимое для сына. Иногда даже давала матери лишнюю тысячу-другую, хотя та продолжала работать.
Наташа резко отступила от Галины, как от огня, наклонилась к ящику с игрушками и, не поднимая глаз, чтобы не показать слез, сказала:
— Я не прошу тебя его воспитывать. Я сама с этим справляюсь. И Вова, слава Богу, умный и воспитанный мальчик. Он, в отличие от других детей, даже не доставляет хлопот… сидит, играет спокойно, не капризничает. «Удобный», да, мам? Но за этим скрывается другое. Я говорила тебе, что он очень чувствительный, плохо переносит наши ссоры. А знаешь, как это на нем сказывается? Он плохо спит, плохо ест, становится вялым. Все, что я прошу — не пихать ему телефон, не перекармливать сладким, не мазать его непонятными мазями. Как мать прошу. А ты, как бабушка, делаешь все наоборот. Зачем? Неужели это так сложно? — прошипела Наташа.
Она поставила ящик на полку и подошла к Вове, который все это время выглядывал из-за двери. Взяв его за руку, она повела в спальню, но на полпути обернулась.
— Я уже просила не попрекать меня твоей помощью. Да, я родила, как ты говоришь, «от кого попало». Да, взяла ребенка и сбежала от этого… — Наташа взглянула на сына, слабо улыбнулась, затем прямо посмотрела в глаза матери, — от этого тирана. И да, ты сама предложила мне помощь, клялась, что не будешь тыкать в мои ошибки. Разве я не стараюсь? Я пашу, как лошадь. Оплачиваю квартиру, покупаю еду. Вова почти всегда в саду. А в те дни, когда я прошу тебя его забрать, ты будто специально делаешь все наперекор.
Она развернулась и слегка подтолкнула сына к спальне.
— Пойдем, зайка, книжку почитаем.
Из гостиной донесся голос Галины:
— Если тебе что-то не нравится, можешь сидеть с ним сама! Посмотрела бы я, как ты справилась. Ни гроша за душой, кроме ребенка, а еще учишь: телефон, видите ли, не нравится. Я и без тебя знаю, что ему можно, а что нет! — Галина, в отличие от дочери, не стеснялась повышать голос.
Наташа тяжело вздохнула, но промолчала. Вова послушно зашел в комнату, выбрал книгу и протянул ей.
— Почему вы с бабушкой ругаетесь? — спросил он, глядя на мать большими глазами.
Наташа не знала, что ответить. Когда она забеременела Вовой, уже понимала — отец не даст им нормальной жизни. Но гордость не позволяла просить помощи у матери. Та всегда ее осуждала, и Наташа изо всех сил пыталась быть самостоятельной. Эта самостоятельность привела к тому, что она вышла замуж за вспыльчивого человека, который потом увлекся азартными играми и начал срываться на жене.
Галина, увидев дочь с синяками, тут же забрала ее к себе. И клялась, что никогда не будет попрекать ее за этот промах.
Наташа старалась исправить «ошибку». Вова стал ее двигателем, огромной ответственностью, ради которого она вставала на рассвете, собирала его в сад, бежала на работу и выкладывалась там на все сто. Так она пыталась загладить вину перед матерью и перед сыном.
— Взрослые иногда ругаются, — слабо улыбнулась Наташа.
— Как вы с папой? — тихо спросил Вова.
— Да, зайка. Но ты этого не помнишь, ты был слишком маленьким.
Мальчик пожал плечами, затем лег на живот и стал рассматривать картинки, пока мама читала. Наташа механически вела глазами по строчкам, а в голове думала о том, как устала от бесконечных стычек с матерью.
Когда Вова уснул, она вышла на кухню. Галина, как всегда, сидела за чаем.
— Вода только вскипела, наливай, если хочешь, — сказала та, словно ничего не произошло.
— Нет, спасибо. Я спать, — ответила Наташа, но затем решилась. — Мы с Вовой переезжаем. Помоги мне с ним еще месяц, пока я найду жилье. После этого больше не стану тебя беспокоить. Спасибо за помощь.
Она хотела уйти вГалина молча смотрела на дочь, и в её глазах вдруг мелькнуло что-то похожее на понимание.
