В полупустом вагоне электрички, притулившись у окна, сидел Кирилл, наблюдая за размытыми силуэтами за стеклом. Сумерки сгущались, и пейзаж за окном терял чёткость, как и его мысли после утренней ссоры с Ольгой.
Жаль, что не сдержался, зачем-то вспомнил её однокурсника, устроил сцену ревности. Хлопнул дверью и ушёл. А ведь он прекрасно знал её характер — упрямый, как у матери. Она всегда настаивала на своём, а он уступал. Потому что любил.
“Но если Оля не уступает мне, значит ли это, что не любит?” — мелькнуло в голове. Нет, до абсурда договориться можно.
Сложно ли ей было просто поехать с ним на дачу к матери? Договорились же заранее. Но у Ольги всегда находились причины.
“А если её нет дома?” — сердце сжалось. “Хорошо бы к маме уехала…”
Он смотрел в тёмное окно, разбираясь в своих чувствах. В конце апреля вдруг потеплело, и мать с мужем уехали на дачу. Договорились, что на майские приедут с Ольгой. Но погода испортилась — дожди, даже снег.
“Ты в окно смотрел? Какая дача в такую погоду?” — стояла на своём Ольга.
Кирилл был согласен — пока там делать нечего. Но ведь ехали не работать, а навестить мать, сменить обстановку.
“Мы же обещали. Нас ждут. Подумаешь, дождь…” — уговаривал он.
“Поезжай сам, если обещал. Я никому ничего не должна,” — упрямо ответила жена.
“Нехорошо выйдет. Мы семья. Побудем немного и вернёмся.”
Но разве её переубедишь? Сказала — не поедет, и всё.
“Или хочешь встретиться с тем своим Витькой?” — сорвалось у него.
Несколько дней назад в торговом центре они столкнулись с её однокурсником. Тот так на неё смотрел, будто хотел съесть. Кирилл не выдержал, сказал, что неприлично так глазеть на чужую жену. Ольга увела его, но потом отчитывала:
“С чего ты вздумал ревновать? Просто поздоровались. Мне за тебя стыдно.”
“Обрадовался, конечно. И как он на тебя смотрел…”
“Не неси чушь. А ты разве до меня ни с кем не встречался?”
“Значит, всё-таки было?”
“Не строй из себя ревнивого мужа. Тебе не идёт.”
И утром он снова припомнил ей ту встречу. Просто разозлился, что она не едет.
“Мне надоел этот разговор. Думай что хочешь,” — бросила Ольга и ушла в спальню.
Обидевшись, Кирилл уехал один. В электричке остыл, но не звонил — тоже упрямство.
Отец ушёл давно, а мать год назад вышла за Сергея. Тот привёл дачу в порядок, теперь она выглядела ухоженной. Кирилл был рад за мать — на старости лет не одна.
Приехал, увидел новую беседку, мангал.
“А Ольги нет? Поссорились?” — догадалась мать.
“Почему сразу? У неё дела.”
“Снежная королева у тебя. Два года женаты, а я её по пальцам могу пересчитать.”
“Ты её не знаешь.”
“Как мне узнать, если она к нам не ездит? Ладно, иди, картошка сварена.”
Сергей принёс водки. Хорошо посидели. Ещё бы Ольга была рядом…
Перед отъездом мать уговаривала остаться:
“Ночь на дворе, выпил…”
“Всё в порядке. Позвоню.”
На остановке в вагон вошёл старик, седой, в кепке.
“Слава Богу, скоро дома,” — сказал он в никуда.
Кирилл покосился — старик смотрел в тёмное окно, будто видел кого-то. Их взгляды встретились в отражении.
“Не думай, что я спятил. Просто один. К жене на могилку ездил. Зашёл в наш старый дом… После её смерти не смог там жить. Сын квартиру в городе купил. Удобно, но скучаю.”
Он говорил, будто обращался к тьме за стеклом.
“С женой прожил пятьдесят два года. Женился не по любви — по залёту. Другую любил, но она вышла замуж. А Валя… Наконец остепенился. Ругались часто, а потом — как отрезало. И так хорошо зажили… Поздно понял, что любовь есть. Когда она заболела, жизнь без неё не представлял. На руках у меня умерла.”
Старик говорил, глядя в окно, а Кирилл пытался представить Ольгу седой. Не получалось.
“Жену береги. Одиноко… Красивых много, но так, как к Валечке, не прикипишь.”
Электричка остановилась. Старик вышел, продолжая что-то бормотать. Кирилл смотрел ему вслед — будто не случайно тот сел рядом.
На улице подросток с коробкой преградил дорогу:
“Дядь, возьми котёнка. Отец не разрешает, а на улице пропадёт.”
Кирилл заглянул — тёмный комочек дрожал на дне.
“Ладно, давай.”
В лифте котёнок поднял мордочку и посмотрел на него.
“Что с тобой делать? Может, и нас выгонят…”
В квартире было тихо. Сердце упало: “Оли нет…”
Но она сидела в темноте, поджав ноги.
“Ты чего без света?”
Из коробки донеслось жалобное “мяу”.
“Кто это?”
“Котёнок. Пацан всучил… Выбросили, говорит.”
Ольга встала, взяла малыша на руки.
“Грязный… Неси тряпку, будем мыть.”
Помыли, высушили. Котёнок оказался симпатичным. Сидели на диване, будто и не ссорились.
“Как назовём?”
“Пятницей.”
“Неплохо. Он, она и кот — семья.”
“Я думала… Я не права была. Мама не обиделась?”
“Нет. А в электричке старик рассказывал… С женой пятьдесят лет прожил. До сих пор с ней разговаривает.”
“С тем Витькой ничего не было,” — вдруг сказала Ольга.
“Знаю. Слушай, Пятнице туалет нужен. Сбегаю в магазин.”
“И молока. Мы будем ждать.”
На улице Кирилл улыбался. Может, это судьба? Старик, котёнок… И они так легко помирились.
Старик был прав — любовь есть. А остальное неважно.
“Всё равно найду тебя…” — напевал он, шагая по тёмной улице.
