В толпе родных, но одна
— Мам, ну что ты опять переживаешь? — раздосадованно бросила Наталья, не отрываясь от телефона. — Ну не приехали на день рождения, бывает. У всех свои заботы.
— Какие заботы? — тихо спросила Антонина Васильевна, сжимая в руках крахмальную салфетку. — Катя обещала быть с внуками, Дмитрий говорил, что освободится. А Павел и вовсе подарок приготовил.
— И что с того? — Наталья наконец подняла глаза. — У Кати дети с температурой, у Дмитрия аврал на работе, а Павел в командировке застрял. Никто же не специально.
Антонина Васильевна молча накрывала стол в гостиной. Праздничная скатерть, фарфоровый сервиз, который доставался только по самым важным датам. Семьдесят лет — разве не важная дата? Она целую неделю собирала продукты, с утра готовила любимые блюда детей. Селедку под шубой для Кати, жаркое с картошкой для Дмитрия, торт «Прага» для Павла.
— Наташ, может, ещё раз позвоним? — попросила она. — Вдруг успеют?
— Мам, хватит! — Наталья встала из-за стола. — Мне уже пора. Максим с детьми один, устанет.
— Но мы же даже не посидели как следует…
— Какие посидели? Оливье да винегрет. Я дома поем.
Антонина Васильевна смотрела, как младшая дочь натягивает пальто. Торопливо, будто боится опоздать на что-то куда более важное.
— Ладно, мам, не кисни. В следующий раз все приедут, увидишь.
Быстрый поцелуй в щеку, хлопок двери. Антонина Васильевна осталась одна за столом, накрытым на шестерых.
Она долго сидела, глядя на пустые тарелки. В квартире стояла тишина, нарушаемая только мерным тиканьем старых часов — тех самых, что покойный муж подарил ей на тридцатилетие. Сколько праздников отмечено за этим столом! Школьные выпускные, свадьбы, крестины внуков…
Антонина Васильевна поднялась и начала убирать. Селедку под шубой сложила в контейнер — завтра отнесёт соседке Тамаре. Жаркое убрала в холодильник. Торт разрезала на куски — вышло много, слишком много.
Когда всё было прибрано, она опустилась в кресло покойного мужа и достала телефон. На экране горели непрочитанные сообщения.
*«Мамуля, с днём рождения! Прости, что не приехала. Дети температурят, под сорок. На выходных заскочу. Целую»* — от Кати.
*«Мам, поздравляю! На работе ЧП, могут уволить. Подарок передам через Наталью. Будь здорова»* — сухо, по-деловому, от Дмитрия.
*«Мамочка, с юбилеем! Застрял в Нижнем, рейс отменили. Встретимся — наверстаем. Люблю»* — Павел, самый младший.
Все любят. Все извиняются. Все «обязательно» приедут потом. Антонина Васильевна отложила телефон и закрыла глаза. Усталость накатила внезапно, тяжёлая, как мокрая шинель.
Наутро её разбудил звонок в дверь. На пороге стояла соседка Тамара с букетом гладиолусов.
— Тоня, с прошедшим! — улыбнулась она. — Вчера не поздравила — внук на соревнованиях был.
— Спасибо, Томка, — Антонина Васильевна взяла цветы. — Заходи, чайку попьём.
— Ну как, отметили? Дети приезжали?
Хозяйка включила чайник и молчала. Тамара поняла без слов.
— Опять не смогли?
— Дела у них, — тихо ответила Антонина Васильевна. — Работа, дети…
— Тонь, а ты им говорила, как для тебя это важно?
— Зачем? Не маленькие — сами должны догадаться.
Тамара покачала головой.
— Должны-то должны, да не догадываются. Мои такие же. Пока не скажешь прямо — как об стенку горох.
Они пили чай с оставшимся тортом. Тамара хвалила выпечку, расспрашивала рецепт, рассказывала про своих внуков. Антонина Васильевна слушала и думала: с соседкой говорить проще, чем с родными детьми.
— Тонь, давай запишемся в клуб ветеранов? — предложила Тамара. — Там и хор есть, и танцы.
— Какие танцы в мои-то годы?
— А почему нет? Дети выросли, живут своей жизнью. Пора и о себе подумать.
После ухода Тамары Антонина Васильевна долго сидела у окна. *Жить для себя?* А как это? Всю жизнь она жила для других: сначала для родителей, потом для мужа, потом для детей. Да и после смерти мужа продолжала — нянчила внуков, штопала, готовила, когда привозили «постирать пару вещичек».
Вечером позвонила Катя.
— Мам, как ты? Как праздник прошёл?
— Нормально, — ответила Антонина Васильевна.
— Наташа говорит, вы вдвоём сидели. Я же объясняла — у нас тут ад. Вовка с температурой, Алинка сопливит. Врача вызывали.
— Понимаю, дочка. Дети важнее.
— Мам, ну не говори так. Ты же знаешь, как я тебя люблю. Просто не сложилось.
— Знаю.
— Слушай, а ты в субботу сможешь приехать? Посидеть с детьми пару часов? Мне к врачу, а с больными не пустят.
Антонина Васильевна помолчала.
— Приеду.
— Спасибо, мамочка! Ты у меня золото!
После звонка она подошла к окну. Во дворе ребятишки играли в салочки, матери болтали на лавочках. Обычная картина, но сегодня она казалась чужой, словно за стеклом аквариума.
В субботу она поехала к Кате. Дети и правда болели, хотя уже поправлялись. Вовка ныл и капризничал, Алинка висела на бабушке, требуя сказку.
— Ба, а почему ты не живёшь с нами? — спросила девочка, устроившись у неё на коленях.
— А зачем?
— Ну чтобы нам веселее было. Мама всё на работе, папа в телефоне. А с тобой хорошо.
Антонина Васильевна прижала внучку. Хоть кому-то она была нужна не как «бесплатная няня».
Катя вернулась через три часа.
— Мам, спасибо огромное! — она выглядела измотанной. — Врач сказал, просто вирус.
— Хорошо.
— Слушай, а завтра ты тоже сможешь? Мне на смену выходить, а Сергей в рейс уехал.
— Завтра воскресенье.
—Антонина Васильевна вздохнула, посмотрела на усталые глаза дочери и твёрдо ответила: «Нет, Катюша, завтра я иду на первое занятие по танцам — пора и мне пожить свою жизнь».
