— Ты меня помнишь?
— Мам, ты не расстроишься, если я завтра уеду домой? — спросила Ольга, когда Галина вернулась из больницы.
— Может, останешься ещё на денёк?
— Я и так задержалась дольше, чем планировала. Дома Игорь с Кириллом одни, ждут.
— Ладно, поезжай, дочка. Спасибо, что приехала. Зря, наверное, тебя побеспокоила. Во сколько поезд? Могла бы проводить.
— Не надо, мам. Лучше отдохни. Сколько крови он из тебя выпил, а ты всё бегаешь к нему в больницу, ухаживаешь.
— Что за слова? Это же твой отец. Как можно не заботиться? — возмутилась Галина.
— Он никогда по-настоящему о мне не заботился. Ни дневник не проверял, ни уроки. Был как тень — есть, а вспомнить нечего. Интересно, если бы ты заболела, он так же возился бы с тобой? — досадливо бросила Ольга.
— Вряд ли. Но я делаю это не только для него, но и для себя. Ведь за всё придётся ответ держать. Он болен, ему нужна помощь.
— То есть считаешь, что это на Страшном суде зачтётся? Накормил голодного, посетил больного…
— И это тоже.
— Он всегда думал только о себе. Ты всё на себе тянула: работу, дом, нас с ним. Даже если по дому подметал — уже считал себя героем. А сам чуть запершило в горле — сразу на больничный. Ты хоть раз себе позволила отлежаться? Всё на ногах переносила. А он…
— Да что ты злишься? Мы, женщины, к труду привычные, терпеливее мужчин. Да и хозяйство — наше дело. Поможет муж — хорошо, нет — сама справлюсь. Разве у тебя с Игорем иначе? — Галина не хотела продолжать разговор. Николай был далёк от идеала, но и жаловаться на него не стоило.
— Неужели ты всё забыла? Простила его?
Галина пристально взглянула на дочь.
— Оля, это было давно, столько воды утекло. Не сразу, но простила.
— Вода-то утекла, да только он снова вспомнил её, к ней рванул.
— Это болезнь. То, что вчера было, не помнит, а молодость — в деталях. Вспомнил, но не к ней пошёл, а к своим воспоминаниям. Увидел её — не узнал. Испугался, даже адрес забыл. Она-то решила, что он не в себе. Хорошо, хоть не в психушку сдала, а ко мне привела.
— Наивная ты, мама. Увидела, что дышит на ладан, вот и сбагрила. Больной-то ей не нужен. Пусть бы сама возилась, бульоны варила, в больницу моталась. Поняла бы, каково тебе было. А тогда, когда он здоровый был, чуть не утащила его из семьи, — резко сказала Ольга.
Галина вздохнула.
— Но ведь не утащила. К чему ворошить прошлое? Осуждать — дело нехитрое. Ты думаешь, не надо было прощать? Кому бы от этого стало лучше? Отцу? Мне? Тебе?
У меня тоже мысли такие были. Если бы я с ним развелась — остались бы мы с тобой вдвоём. Я на учительскую зарплату — жили бы впроголодь, да гордые, да? Тебе тогда двенадцать было. Ты и так грубила, говорила, что у подруг мамы лучше.
Ты говоришь, он тобой не интересовался. Но ты же его боялась. Признайся, боялась? Без него я бы с тобой не справилась.
Время тогда тяжёлое было. В магазинах ничего, а ты то платье просишь, то туфли.
Отец работал, не спился, как другие. Ты и в музшколе училась, и на танцы ходила. Костюмы каждый раз новые шить — денег куча. Одна бы я тебе этого не дала. Кстати, он тобой гордился, когда ты на конкурсах побеждала. Нет, ты дослушай, раз начала, — Галина перебила попытку дочери вставить слово.
— Я не оправдываю его. Хочу, чтобы ты взглянула на всё с другой стороны. Ты думаешь, твой Игорь святой? Редкий мужчина на сторону не посматривает. Да и измена бывает разная. Иной в мыслях сто раз жене изменил. Стоп, я думала, ты ничего не помнишь. Мы же не говорили об этом.
Ольга опустила глаза.
— Ты сама сказала — мне двенадцать было. Я не всё понимала, но слышала и видела. Боялась тебе сказать, не хотела расстраивать.
— Знаешь, дочка, мои родители воспитывали меня строго. Мой отец был полной противоположностью твоего. Ни шагу без его разрешения. Мама за каждую копейку отчитывалась. Ни цветов, ни подарков — только необходимое.
Дневник проверял, за двойки ругал. Вечером гулять не пускал. Если и отпускал — только с подругами и до темноты. Один раз одноклассник зашёл — так отец его с лестницы спустил. До замужества я толком ни с кем не встречалась.
Когда с твоим отцом познакомилась — тайком в кино ходили. Когда он предложение сделал — сразу согласилась. Не скажу, что любила. Приняла внимание за любовь. Но для меня это был шанс вырваться из-под отцовской опеки.
Да и замуж бы не отпустил, если б не мама. А ты говоришь — отец тобой не интересовался. У тебя свобода была — не то что у меня.
Я тоже спрашивала маму: зачем терпит? Она говорила: «Не пьёт, не бьёт, не гуляет — остальное пережить можно». Вот и я терпела. Развелись бы — а дальше что? Вышла бы за другого. А вдруг хуже? Идеальных нет.
И о тебе думала. Боялась, что с отчимом будет тяжелее.
— Ты никогда мне это не рассказывала, — голос Ольги смягчился.
— А что касается этой женщины… Она красивая была. Мужчины вокруг неё роем кружили. Твой отец — не исключение. Тогда он ещё статным был. Она в него вцепилась. Он ушёл, две недели у неё жил. Я места себе не находила. Но вернулся.
Детей у неё не могло быть — абортов много сделала. Да и не только поэтому. Он был рядом, а другие всё равно к ней лезли. Потом признался: или сойдёт с ума от ревности, или её прибьёт.
Помнишь мою подругу Люду? Муж у неё неказистый был. То ли подрался, то ли на работе травмировался — не помню. Стал инвалидом, дома сидел, детей смотрел, борщ варил. Она жаловалась, что перестала видеть в нём мужчину, завидовала мне.
— Да уж. Всё познаётся в сравнении, — задумчиво ответила Ольга.
— Вот именно.
— Прости, мам. Я не думала об этом так.
— Вра— Врач сказал, что у отца был шок, когда он убежал из дома, и это ускорило его болезнь — теперь ему нужен покой, но как его уберечь, если он вспоминает то, о чём даже я забыла? — Галина устало провела рукой по лицу.
