**25 мая 2024 года**
Сижу на кухне, пью чай с вареньем и смотрю на свадебное платье, висящее на двери шкафа. Белое, воздушное, с кружевами — словно привидение несбывшихся грез. Каждый раз, как взгляд на него падает, сердце сжимается.
— Ольга, ты дома? — доносится голос соседки Нины Семёновны. — Я с пирогами.
— Заходите, — отвечаю, даже не оборачиваясь.
Нина Семёновна переступает порог, держа в руках блюдо с румяными ватрушками.
— Испекла утром, думаю, нашей невесте отнесу… — обрывает себя, увидев моё лицо. — Ой, родная, что случилось? Ты вся бледная!
— Свадьбы не будет.
Соседка застыла с тарелкой в руках.
— Как не будет? Да у вас же всё готово! Ресторан в Москве заказан, гости приглашены, платье куплено… Вы что, с Максимом поругались?
Горько смеюсь.
— Поругались… Если можно так назвать его приход вчера вечером с новостью, что женится на другой.
— Батюшки! — Нина Семёновна опускается на стул. — Да как же так? Вы же семь лет вместе, квартиру в ипотеку брали, ремонт делали… Кто она вообще?
— Коллега. Молодая, красивая. — Вздрагиваю. — Говорит, что это любовь, а со мной — «привычка».
— Да чтоб ему пусто было! — хлопает рукой по столу Нина Семёновна. — Прости за прямоту, но иначе про таких не скажешь. Раньше мужчины слово давали — на всю жизнь! А теперь? Захвалялась новая — и пошёл, как пёс за куском.
Подхожу к окну. На улице солнечно, люди спешат по делам. Мир живёт, а у меня время будто остановилось.
— Самое обидное, Нина Семёновна, что я верила. В эти разговоры о детях, о семье… Он так убедительно говорил, что «пора», мол, мне уже сорок, надо решаться.
— А квартира? Вы же вскладчину платили!
— Вот именно. Теперь предлагает продать и поделить. Справедливо, да?
Возвращаюсь к столу. Соседка молча наливает мне чай из термоса.
— Помнишь, как он за тобой ухаживал? Цветы, рестораны, поездки в Петербург…
— Помню. Теперь понимаю — это был не роман, а тестирование. Проверял, гожусь ли в экономку.
— То есть?
— Судя по последним трём годам — да. — Встаю, начинаю ходить по кухне. — Я — стирка, уборка, ужин к его приходу. Он — диван и «я устал». Работа у него важная, а моя (медсестрой в поликлинике) — так, «подработка».
— Ну и нравы! — качает головой Нина Семёновна. — В наше время мужик домой зарплату нёс, а не счётчики зажигал.
Сажусь, сжимаю чашку.
— А знаешь, что бесит больше всего? Он ещё и упрекает: «Ты не развиваешься». А когда? После смены — плита, стиралка, глажка. В выходные — маркет, готовка на неделю. Где тут читать или на йогу бегать?
— Ох, знакомая песня, — вздыхает соседка. — Мой покойный Федя тоже ныл, пока я ему не врезала: «Хочешь умную жену — пылесос в руки!»
— И что?
— Помогал. Сначала ворчал, потом втянулся. Тридцать лет душа в душу.
Подхожу к платью, трогаю шёлк.
— Я ведь правда думала, что люблю его. А теперь понимаю — просто боялась остаться одной.
— А теперь не страшно?
Задумываюсь.
— Страшно. Но не так. Одиночество вдвоём — хуже, чем одиночество наедине с собой.
Вечером пришёл Максим. Встретила в прихожей, протянула пакеты с его вещами.
— Всё на месте? — ковыряется в них.
— Да. Ключи и документы на столе.
— Оль, давай поговорим… Не хочу, чтобы мы расставались как враги.
— Мы не враги. Мы — два чужака, которые ошиблись.
— Я не ошибался. Мне с тобой было хорошо.
— Удобно. Это не одно и то же.
— Почему ты так жестока?
— Я честна. Скажи, что ты знаешь обо мне? О моих мечтах?
Молчит.
— Ну… ты не любишь грибы…
— И всё? Пять лет — и только «не любишь грибы»? А я знаю, что ты боишься начальника, мечтаешь о кафе и копишь на новую тачку. Чувствуешь разницу?
Поморщился, взял пакеты.
— Что будешь делать?
— Жить. Наконец-то — для себя.
Дверь закрылась. Облоковавшись на неё, вдруг осознаю: внутри не пустота, а лёгкость. Как будто сбросила рюкзак с камнями, который несла слишком долго.
Прохожу в комнату. На месте платья — пустота. Хорошая пустота. Та, которую можно заполнить чем-то настоящим.
Сажусь, беру блокнот. План:
1. Найти риелтора, продать квартиру.
2. Снять студию ближе к парку.
3. Записаться на курсы испанского (всё откладывала).
4. Взять кота из приюта — давно хотела.
**Вывод:** Иногда развод — не конец, а начало. Начало жизни, где ты больше не приложение к чужому комфорту.
